«Митино О2» – пятый объект в разработанном Urban Group, одним из крупнейших застройщиков Подмосковья, формате «городов для жизни». До этого были «Опалиха О2», ЖК «Город набережных», на данный момент полностью сданные и заселенные, а также «Солнечная система» и «Опалиха O3», которые сейчас возводятся. У всех этих комплексов общая концепция, сформулированная девелопером, – доступность эконом-класса, комфорт бизнес-класса, архитектура премиум-сегмента – и собственно архитектор, облекающий эту концепцию в форму,  – Максим Атаянц. Многие удачные решения, найденные в первых проектах, воспроизводятся и развиваются в дальнейших. Одновременно в каждом «городе для жизни» реализуются свои инновации и своя градостроительная программа-легенда.

До сих пор самой артикулированной и необычной для Подмосковья историей отличался «Город набережных», благодаря естественным водным границам и двум искусственным каналам снискавший славу «маленькой Венеции». У «Митино O2» образ не менее выразительный. На участке площадью 41 га в 15 км от метро «Митино» по Пятницкому шоссе началось строительство города, рассчитанного примерно на 20 000 жителей, с насыщенной, многофункциональной средой, в которую включается обширная рекреационная территория вокруг озера (6 га) и лесопарк (10 га). Ключевая идея проекта состоит в том, чтобы предоставить горожанам разнообразие видов отдыха, в том числе специфически загородного или курортного, в шаговой доступности от их квартир.

К созданию города-курорта в первую очередь располагал потенциал места: близость леса, участок правильной геометрии, спускающийся от леса к низине реки, просторная, крупнее, чем у «Города набережных», и не имеющая таких жестких природных границ территория, позволяющая сделать озеро с чистой, пригодной для купания водой. В этих условиях наиболее естественную основу для мастер-плана Максим Атаянц, приверженец современной классики, увидел в российской классицистической традиции – градостроительстве времен Екатерины II, когда новую, регулярную планировку получили многие уездные города, по числу жителей в те времена, кстати, сопоставимые с «Митино O2». «Тогда же появились лучшие усадьбы с парками и садами, строились первые ливадийские курорты, формировалась  традиция курортной и оздоровительной практики», – говорит архитектор об исторических источниках вдохновения. Так комплекс из 15 жилых домов от 4 до 8 этажей получил регулярную квартальную сетку, торговую улицу между въездами в город, центральным зданием которой стал гостиный двор с колоннадой – в духе классических образцов этой типологии. Перпендикулярный торговой улице бульвар зеленой рекой втекает в курортную зону и гармонично соединяет с ней застройку.

От торговой площади к озеру бульвар идет с понижением, образуя верхний и нижний променады с откосами – систему, также исторически традиционную для российского градостроительства. Однако и застройщик, и архитектор стремятся к тому, чтобы комплекс не выглядел многоэтажной реконструкцией какой-то одной эпохи. По замыслу он должен производить впечатление многослойного исторического города. Поэтому фасады разделены на регистры. Четыре нижних этажа выделены цветной штукатуркой и проработаны фактурным декором в классицистическом ключе, выше кирпичные, проще украшенные стены – как будто верхние этажи были надстроены позже. Подобное решение уже внедряется в «Солнечной системе». Но специально для города-курорта были придуманы застекленные лоджии с балюстрадами, вносящие в городские квартиры атмосферу дачных посиделок на верандах.

И принципиальным новшеством, экспериментом, который ставится в «Митино О2», являются секции в модернистской стилистике, разработанные молодыми архитекторами «Мастерской Максима Атаянца» и интегрированные в каре домов-кварталов. Появление таких секций оправдано идеей разновременной застройки и желанием девелопера предложить покупателям возможность выбора, «в каком стиле жить». По словам главного архитектора проекта, гармоничное сочленение классической и модернисткой лексики в данном случае предопределено общей четко прописанной структурой жилья – квартирографией, высотой потолков и т.д. Учитывается и эффект контраста. «По аналогии с кулинарией, где на 15 грамм сахара добавляют щепотку соли для усиления вкуса, единичные, строго дозированные модернистские вставки делают среду богаче и насыщеннее», — поясняет Максим Атаянц.

Что касается форматов квартир, то, как и в любом комплексе Urban Group, в «Митино О2» будут необычные предложения. Примыкание домов разной высоты позволяет обустроить квартиры с террасами, востребованность которых, по словам Леонарда Блинова, директор по маркетингу, уже подтвердил опыт Опалихи О3. Кроме того, за счет более широких, чем в других комплексах улиц, на первых этажах запроектированы квартиры с собственными входами и патио с изящными оградами.

Транспортную доступность к комплексу, помимо Пятницкого шоссе, должна обеспечить новая лесная дорога протяженностью 3 км от Волоколамского шоссе, строительство и эксплуатацию которой девелопер берет на себя. Транзитного, хордового движения на ней не будет, система КПП предусматривает доступ только для резидентов и их гостей. По такому же принципу уже построена дорога в «Опалихе О3». Транспортная инфраструктура самого комплекса предусматривает наземные и подземные паркинги, удобную для подъезда к домам по внешнему периметру сеть улиц, но по традиции – исключительно пешеходные дворы.

К уже привычным для комплексов Urban Group функциям – социальным (здесь – школа, два детских сада, муниципальная поликлиника, игровые площадки), коммерческим (ритейл, кафе и рестораны, аптеки, спортивные и вэлнесс- центры) здесь добавляется внушительный список рекреационных опций. Прогулки в лесу, занятия спортом под открытым небом зимой и летом, отдых на песчаном и травянистом пляже, купание в озере, возможность вырастить в городе собственный сад или хотя бы обустроить клумбу на бульваре при содействии специалистов.  Застройщик все это программирует, предусматривает места для игры в петанк, роллердома, столов для шахмат и многое другое. Однако решать, какие именно «активности» нужны, какие растения сажать и многие другие аспекты жизни в городе, будут уже сами жители, для чего девелопер, в данном случае он же – управляющая компания – составляет специальные программы взаимодействия с покупателями квартир.

«Ничего из вышеназванного по отдельности не является чем-то экстраординарным, многое из вышеназванного можно найти в элитных поселках и комплексах, но замечательна общая композиция, и то, что она внедряется в массовый сегмент», – пояснил, представляя «Митино О2» на пресс-коференции,  акционер и председатель совета директоров Urban Group Александр Долгин. Замечательно и то, что застройщик вновь ставит и решает сверхзадачи, чтобы реализовать свое инновационное для российского рынка недвижимости предложение. Например, на участке нет естественного водоема, но под обустройство искусственного озера отведен целый гектар земли, что равно размеру двух международных футбольных полей, восьми олимпийским бассейнам или половине Красной площади. Здесь вызов сложнее, чем при обустройстве каналов «Города набережных» – вода должна быть пригодной для купания. Важной частью проекта является и работа с лесом в сотрудничестве с Истринским лесничеством – санитарные вырубки, новые посадки, расчистка дорожек. В лесу «Митино O2» планируется организовать несколько маршрутов для терринкура и велосипедных прогулок,  чтобы горожане почувствовали все преимущества жизни рядом с лесом.

Первый дом комплекса должен быть сдан в августе 2017 году, завершение всего строительства намечено на 2019 год.

Общая площадь проекта: 450 000 кв. м
Количество квартир: 6300
Инфраструктура: школа на 1100 учеников,  2 детских сада на 520 малышей, поликлиника.
Паркинги: более 2000 машиномест.

В Иркутске, на берегу реки Ангары, на участке площадью 20 Га, расположенном между Байкальской улицей, Чертугаевским заливом и границей города, планируется построить инновационный образовательный комплекс. Большое внимание в его концепции уделяется инклюзивному обучению детей с особенностями развития и детей-сирот – они составят 15% от общего числа школьников. Предполагается, что в состав комплекса войдут 37 зданий: начальная и старшая школы, детский сад, поселок для приемных семей, культурно-досуговый центр с административным блоком, медицинские учреждения, спортивный центр и учебные мастерские.

Архитектура «Умной школы», по мнению ее создателей (руководитель проекта – Марк Сартан), должна базироваться на принципах вариативности и индивидуализации образования. Поэтому типовая организация учебных пространств, распространенная в России, –  многократно повторяющиеся одинаковые классные комнаты – здесь совершенно не подходит. Инновационной школе нужны гибкие, трансформируемые под разнообразные задачи, многофункциональные помещения.

Чтобы найти архитектурные решения, максимально отвечающие этим требованиям, был проведен международный конкурс, оператором которого выступило KБ «Стрелка». Участие приняли 49 команд из 26 стран мира. До главного тура дошли шесть объединений. В их числе компании MVRDV, Sou Fujimoto, WORKac, Architects Rudanko+Kankkunen/Studio Puisto and MKPL Architects, но лучшим был признан проект консорциума во главе с датским бюро Cebra.

Архитекторы Сebra предложили концепцию образовательного комплекса-парка. Его корпуса проницаемым кольцом расположены вокруг открытого центрального двора. Круг объединяет детский сад на 200 детей, младшую школу на 360 учеников, старшую школу на 480 учеников, культурный центр с мастерскими и театром, оздоровительный центр со спортивными залами и бассейном, доступные для всех горожан, медицинский и хозяйственный центры. Все здания имеют общую платформу и складчатую крышу с широким свесом, образующим по периметру двора крытую галерею-террасу.

У каждого корпуса и его функциональных подразделений есть свои outdoor-сектора, устремленные к центру двора. Вместе они формируют территорию для экспериментальных образовательных форматов и педагогической синергии. На крытой террасе могут разместиться зоны отдыха, игровые и спортивные площадки. В промежутках между зданиями – камерные прогулочные дворики.

Расположенный на границе города комплекс окружен селькохозяйственными и природными пейзажами. Спокойные, располагающие к созерцанию они контрастируют с зоной активной деятельностью внутри круга, но все внутренние и внешние пространства складываются в единый образовательный ландшафт.

В нем ученикам и учителям (всего в школе будет работать около 400 педагогов) предоставляется максимальный выбор как пространственных связей, так и функциональной нагрузки. Обучение в «Умной школе» будет бесплатным. Согласно демографическим данным, в ближайшие 15-20 лет России нужно будет создать 25 миллионов новых учебных мест. Руководитель проекта Марк Сартан предполагает, что комплекс в Иркутске может стать образцовой моделью для строительства новых школ по всей стране.

Официальный сайт Cebra architecture: http://cebraarchitecture.dk/

Официальный сайт UNK project: http://www.unkproject.ru/

Прогрессивные банки по всему миру все чаще отходят от образов неприступных крепостей и строят здания подчеркнуто дружелюбные и привлекательные как внутри, так и снаружи. Штаб-квартира, спроектированная Массимо Мариани, в этом смысле – компромисс. Усеченная пирамида с выпуклыми боками напоминает пухлый саквояж, а покрывающие ее металлические пластины – «доспехи» броненосца. То есть идея закрытости и защищенности в облике присутствует. Но в то же время главный уличный фасад имеет глубокие и широкие застекленные прорези, в верхней части перед ними оборудована терраса с эркерами из цветного стекла. И когда темнеет, и внутри включается свет, «саквояж» превращается в манящий фонарь. Сам же архитектор отмечает, что днем металлическая «чешуя» меняется в зависимости от освещения, а на солнце штаб-квартира переливается, как золотой слиток. В интерьерах совсем нет ничего сурового, напротив – много деталей, радующих глаз: энергичные цветовые вставки, растительность, примечательная мебель.

Помимо эстетических качеств, большое внимание в проекте уделено экологическим параметрам. Это здание было построено в рамках редевелопмента старого банковского квартала. На данном участке стояло сооружение 1970-х годов,  которое снесли, в частности, из-за несоответствия современным требованиям энергоэффективности и представлениям об экоустойчивости. Характеристики новостройки – низкое энергопотребление, климатический и акустический комфорт, – позволили сертифицировать ее по классу А/A+.

Общая площадь штаб-квартиры – 4500 квадратных метров. На трех этажах разместились офисы администрации и персонала, операционные залы, переговорные, технические помещения. На четвертом, подземном, уровне – зал на 300 мест и просторный холл, предназначенный для проведения публичных мероприятий и выставок. Важно, что к этим пространствам был обеспечен доступ дневного света –  с западной стороны остекленным фасадом они выходят во двор, расположенный ниже уровня улицы.

Помещения верхних этажей спланированы вокруг двух внутренних дворов-колодцев. Они доставляют в интерьеры дополнительное естественное освещение, участвуют в естественной вентиляции, а их вертикальное озеленение призвано улучшать настроение и самочувствие банковских служащих, компенсируя им дефицит общения с природой.

В холлах, операционных залах, зонах отдыха, кабинетах обращают на себя внимание выразительные предметы мебели. Это гордость банка – коллекция «икон» итальянского дизайна.

Официальный сайт архитектурного бюро: massimomariani.net

 Этот материал посвящен гениальному мастеру, которого недавно не стало.

Хотя бы одну работу Фрая Отто знают все. Это Мюнхенский олимпийский стадион, построенный к играм 1972 года –  гигантская прозрачная оболочка, словно пленка воды на паутине или корка первого тонкого льда, растянутая на былинках.

Крыша стадиона хоть и выглядит как что-то эфемерное, но это единственный долгожитель из ранних построек Фрая Отто  –  архитектора, инженера, изобретателя и даже утописта, как его назвало жюри Притцкеровской премии 2015 года. Утопистом его называют потому, что он опережает время, и некоторые из его проектов пока кажутся фантастикой  –  например, «Город в пустыне» или гигантский прозрачный пластиковый купол «Город в Арктике». Мы говорим «пока», потому что возможно, когда-нибудь его идеи будут реализованы. Как это скоро может случиться с ранним проектом Отто Фрая новым  железнодорожным вокзалом Штутгарт-21. Особенность этого здания в том, что вокзал находится под землей, а его крыша с окнами-арками – в уровне земли. Мир, для которого идеи архитектора казались футуристической утопией, дорос до их осуществления.

В 89 лет Фрай Отто стал 40-ым призером архитектурной «нобелевки» и вторым немцем, получившим эту высокую награду. Это не значит, что признание своих заслуг архитектор получил только в конце жизненного пути, незадолго до смерти. Жизнь и люди были благосклонны к первооткрывателю и признавали его идеи и заслуги еще при жизни. У Фрая Отто много почетных наград за выдающиеся достижения: врученная королевой Елизаветой II Золотая медаль Королевского института британских архитекторов, звания почетного гражданина нескольких городов, Императорская премия Art Prize в категории «Архитектура». И вот теперь заслуженная Притцкеровская премия.

Источник свободы от конструктивных и архитектурных традиций лежит, скорее всего, в его детстве и юности. Фрай Отто вырос в творческой среде –  его отец и дед были скульпторами. Оба родителя состояли в ассоциации художников и промышленников Deutscher Werkbund, которые хотели совместить творческие стремления и массовое промышленное производство, создавая новые концепции дизайна. Но, как ожидалось, по стопам отца с дедом Фрай Отто не пошел. Он предпочитал строить модели легких самолетов и планеров. Этот интерес и опыт создания легких конструкций оказал большое влияние на его поздние работы. Фрай Отто начал изучать архитектуру в 1943 году в Техническом университете Берлина, но началась война, и он ушел на фронт военным летчиком Люфтваффе. К архитектурному творчеству он вернулся во французском плену, в который попал в 1947 году. Там он занимался проектированием палаточных лагерей и бюджетных домов облегченной конструкции. После войны Ф.Отто прокатился по Америке и познакомился с работами Фрэнка Ллойда Райта, Ээро Сааринена, Ричарда Neutra, М. Новицкого и Людвига Мис ван дер Роэ и его принципом «чем проще, тем лучше».

Фрай Отто изучал работы Шухова, Нерви, Канделле и замечал, что «им удалось добиться освобождения тех форм, которые ранее находились под спудом». В 1952 году Фрай Отто стал дипломированным инженером, а в 1954 защитил диссертацию «Висячие покрытия». В 1961 году он основал в Техническом университете Берлина исследовательскую группу биологии и строительства. В 1964 году, когда ему было 39 лет, Фрай Отто перебрался в Штутгарт и работал директором Института легких конструкций в Университете города. А в 1990 году специально для его новаторских разработок был создан научно-исследовательский центр.

В качестве приглашенного профессора он работал в различных национальных и международных университетах, в том числе в Гарвардском университете, Массачусетском технологическом институте, в Кембридже. Своим студентам он говорил: «Каждый архитектурный проект должен предваряться исследованиями природы». Он говорил о том, что мы разрушаем природу и культуру. Мы строим слишком много домов. Мы занимаем пространство, землю и тратим энергию. Контраст между архитектурой и природой становится все больше. Хорошая архитектура важнее, чем красивая, а красивая архитектура не обязательно хороша. Мы продолжаем строить как в далеком прошлом и это неестественно  –  наше время требует легких, энергосберегающих, мобильных и гибких конструкций  –  таких, как палатки, тенты, паруса и мембраны.

Фрай Отто много раз говорил и писал, что вдохновение для своих работ он черпает из природы. Его сооружения возникают как прототипы форм, которые в ней существуют. Это оптимальные конструкции, апробированные естественным отбором, поэтому они не только эстетичны, но и экономически выгодны. Для поиска и исследования биоморфных форм Фрай Отто изучал живую природу (например, радиолярий), экспериментировал, применяя модели  –  мыльные пленки и подвесные конструкции. Ф.Отто работал над системой пролетных конструкций, в которых передача сил на опорные части осуществляется с минимальной затратой строительных материалов.

В 1955 архитектор разработал проект для выставки садового искусства в Касселе. Эта работа вызвали большой резонанс в мире искусства. От легких тентовых конструкций он перешел к пневматическим растянутым мембранным структурам. В 1964 г. Фрая Отто пригласили в мастерскую Рольфа Гутброда в качестве консультанта по проектированию кровли двоякой кривизны для аудитории сельскохозяйственного института в Гогенхейме. Работа над проектом была практически закончена, но Ф.Отто предложил множество новых идей, чем вдохновил проектировщиков и они переаботали первоначальную концепцию, обратившись к вантовым системам. Считается, что результаты этой совместной работы легли в дальнейшем в конкурсное предложение на проект павильона на ЭКСПО-67 в Монреале.

Была и модель, позволившая оценить воздействие в аэродинамической трубе внешних ветровых нагрузок, действующих с различных направлений и с различной скоростью. В результате экспериментов, проделанных на этом бутоне-модуле были получены основные параметры, необходимые для осуществления павильона в Монреале.
Автор статьи о работах Фрая Отто А.Д.Ярмоленко видит в образе здания агрессию и сравнивает его силуэт с «объектом, замаскированным с воздуха» – «зенитная батарея с торчащими над сеткой орудиями». «Павильон занимал площадь 8000 м², для натяжения единой мембраны потребовалось восемь опор высотой от 14 до 36 м. Оболочка-мембрана была образована натяжением стальной сетки сечением 12 мм, с ячейками 50х50 см. Ее изготовили в Германии и доставили в Монреаль в рулонах. Основные работы по монтажу опор и сетки заняли 3,5 недели, а дополнительная регулировка геометрии заняла еще 5 недель. К сетке была подвешена на расстоянии около 30 см. пленка из полихлорвинила. Оригинальные зажимы для крепления пленки «в виде клеверного листа» «поработали» и на впечатление в интерьере». Павильон Германии на выставке в Монреале стал еще одной вехой в истории архитектуры и прототипом нового поколения кровельных конструкций. Несмотря на временность этого сооружения, павильон оставался дееспособным до 90-х годов –  его использовали как крытую детскую площадку.

В 1972 году он работает в соавторстве с Гюнтером Бенеш над проектом Олимпийского стадиона в Мюнхене (на фото вверху). Воплощение проекта Олимпийского стадиона было под вопросом из-за большой площади, которую должна была перекрыть кровельная мембрана. Но Фрай Отто и инженеры его фирмы нашли способ реализовать масштабный проект облегченной конструкции –  кровля была разделена на множество седловидных изогнутых сетей. Кстати, в биографических статьях о Фрае Отто говориться, что на строительство кровли Олимпийского стадиона он был вдохновлен архитектурой Владимира Шухова.

Под крышей находятся универсальный зал на 6000 мест, плавательный бассейн, трибуны стадиона на 80 000 зрителей, Центр радио и телевидения. Работа Центра предъявляла особые требования к освещенности и цветопередаче, поэтому крыша была разработана из матированного плексигласа-215 толщиной 7 мм, долговечного, прочного и огнестойкого – при пожаре он давал усадку, пропускал тепло и дым. Листы 3х3м в рамках из сплава алюминия крепились в 9-ти точках и соединялись жесткими водонепроницаемыми прокладками из неопрена. «Гибкая мембрана образуется натяжением вантовой сетки из стальных тросов на мачты с максимальной высотой 58м и сечением 3,5м с анкерными якорями-фундаментами. Угол наклона мачт может варьироваться в пределах 65,5-87,2 градусов и приспосабливаться к изменениям внешней нагрузки, благодаря шарнирам сложного литья, выполненным на заводах Круппа». Хотя расчетный срок кровли всего 10 лет, она держится уже в 4 раза дольше.

В портфолио Отто Фрая есть еще павильоны Японии и Венесуэлы на ЭКСПО-2000 в Ганновере, открытые театры в Каннах, конференц-центр в Мекке в Саудовской Аравии. Он работал со многими известными архитекторами в качестве консультанта по мембранным и тентовым конструкциям. Работ немного и все они «легкие», временные –   такие, какие он призывал проектировать в своих лекциях. Они не занимают пространство, землю и неразрывно связаны с природой. 

Фрая Отто называют одним из величайших мыслителей Новой архитектуры 20-го века. Он коренным образом повлиял на целое поколение архитекторов и влияет до сих пор. Сегодня исследования Фрая Отто в области устойчивого строительства и бионики снова могут стать актуальными. Как говорят его коллеги, «работы Отто Фрая открыли много новых дверей в архитектуре».

В одном из интервью на вопрос «Имеется ли стиль, который Вы охарактеризовали бы как логичное продолжение «биоморфной архитектуры», он ответил: «Если я разрабатываю что-что, то форма готового продукта находится для меня только в конце развития. В отличие от моего подхода большинство архитекторов задают себе наперед форму, которую они хотят создать, и часто потом ищут подходящего инженера, который мог бы реализовать эту форму. Я надеюсь, что мои строения рассматриваются не как принадлежность какому-то стилю, а как свободный взнос в актуальные проблемы общества».

Как-то он сказал о себе: «Я сам не принадлежу к архитекторам, которые строят себе самим музеи. У меня немного зданий. Но я построил много воздушных замков». Но ведь без таких воздушных замков в реальном мире не бывает прогресса».

Объект «Студии 44», выражающий мнение ее архитекторов об идентичности российской архитектуры, стал безусловным хитом выставки спецпроекта «Генетический код» на фестивале «Зодчество 2014». В пятилитровой банке, в рассоле вместе с законсервированными огурцами, плавали напечатанные на 3D-принтере модели сооружений из «учебника» по истории российской архитектуры.

«Реди-мейд» радовал посетителей узнаваемостью и легкостью прочтения, немного пугал кунсткамерной натуралистичностью и все же оставлял вопрос: «А что конкретно архитекторы имели в виду?». На этот вопрос ответил в своем видеообращении к аудитории спецпроекта Иван Кожин.

На выставке нам также удалось взять интервью у руководителя «Студии 44» Никиты Явейна, который рассказал, как элементы, присущие российской архитектуре на протяжении всей ее истории, преломляются в проектах его бюро на примере Музея науки и техники для Томска.

О спецпроекте:

«Генетический код» — исследование специфики российской архитектуры, проведенное куратором Еленой Петуховой при поддержке Союза московских архитекторов, сайта Archplatforma.ru и видеоотдела Группы сайтов 360.ru.

Ведущим отечественным проектировщикам было предложено ответить на вопросы:

1. Что формирует идентичность российской архитектуры?

2. Какие темы, образы, мотивы раскрывают ее национальный характер? 3.

В какие исторические периоды он наиболее ярко проявил себя?

4. Актуальны ли отмеченные черты для вашей практики?

Ответы и размышления архитекторов мы записали на видео, а на фестивале «Зодчество 2014» в рамках программы «Актуальное Идентичное» вместе с видеоинтервью были показаны инсталляции и объекты участников спецпроекта, так или иначе отражающие ДНК российской архитектуры.

Другие сюжеты о спецпроекте ищите на сайте Archplatforma.ru под тегом «Генетический код»

Над материалом работали: Елена Петухова ("Генетический код"), Глеб Анфилов, Елена Галянина (видеоoтдел группы сайтов 360.ru), Екатерина Шалина (редакция Archplatforma.ru) В проекте использованы фотографии Глеба Анфилова, из архивов Юрия и Игоря Пальминых, куратора Елены Петуховой, из открытых источников.

У Степана много графических фантазий, исполненных цифровыми инструментами, но потрясающе похожих на рисунки от руки. А к реализации практических задач он идет, черпая вдохновение в романтических идеалах, прорывах и удачах XX века. Об этом архитектор рассказал, участвуя в спецпроекте «Генетический код» — исследовании специфики российской архитектуры, проведенном куратором Еленой Петуховой при поддержке Союза московских архитекторов, сайта Archplatforma.ru и видеоотдела Группы сайтов 360.ru.

Ведущим отечественным проектировщикам было предложено ответить на вопросы:

1. Что формирует идентичность российской архитектуры?
2. Какие темы, образы, мотивы раскрывают ее национальный характер?
3. В какие исторические периоды он наиболее ярко проявил себя?
3. Актуальны ли отмеченные черты для вашей практики?

Ответы и размышления архитекторов мы записали на видео, а на фестивале «Зодчество 2014» в рамках программы «Актуальное Идентичное» вместе с видеоинтервью были показаны инсталляции и объекты участников спецпроекта, символизирующие их понимание особенностей российской архитектуры. Степан Липгарт представил, пожалуй, самое романтичное сооружение, устремленное ввысь, светящееся, наполняющее пространство вокруг жизнеутверждающей музыкальной классикой — произведениями Чайковского, Скрябина, Шнитке .

Об инсталляции «К Элиз»

— Что будет символизировать ваша инсталляция?
— Там будет порыв. Там будет завоевание неба. Там будет свет, то есть свет как способ дематериализовать здание, архитектуру, превратить архитектуру больше в идею, во что-то нематериальное. И там будет любовь, то, чего нам очень не хватает сейчас. Там будут цветы…

Другие сюжеты о спецпроекте ищите на сайте Archplatforma.ru под тегом «Генетический код»

Над материалом работали: Елена Петухова ("Генетический код"), Глеб Анфилов, Елена Галянина (видеоoтдел группы сайтов 360.ru), Екатерина Шалина (редакция Archplatforma.ru)

В публикации использованы фотографии Елены Петуховой, Елизаветы Парфеновой, изображения, предоставленные Архитектурной Мастерской Cтепана Липгарта.

Для выставки спецпроекта в рамках фестиваля «Зодчество 2014» Андрей Чернов придумал инсталляцию «Игральная кость архитектуры России… Кидаем, пока не выиграем».

Комментарии архитектора к его черному кубу, трем буквам на его поверхностях и судьбе архитектуры в нашей стране представлены в этой видеозаписи:

О спецпроекте «Генетический код»

«Генетический код» — исследование специфики российской архитектуры, проведенное куратором Еленой Петуховой при поддержке Союза московских архитекторов, сайта Archplatforma.ru и видеоотдела Группы сайтов 360.ru.

Ведущим отечественным проектировщикам было предложено ответить на вопросы:

1. Что формирует идентичность российской архитектуры?
2. Какие темы, образы, мотивы раскрывают ее национальный характер?
3. В какие исторические периоды он наиболее ярко проявил себя?
4. Актуальны ли отмеченные черты для вашей практики?

Ответы и размышления архитекторов мы записали на видео, а на фестивале «Зодчество 2014» в рамках программы «Актуальное Идентичное» вместе с видеоинтервью были показаны инсталляции и объекты участников спецпроекта, так или иначе отражающие ДНК российской архитектуры.

Другие сюжеты о спецпроекте ищите на сайте Archplatforma.ru под тегом «Генетический код»

Над материалом работали: Елена Петухова ("Генетический код"), Глеб Анфилов, Елена Галянина (видеоoтдел группы сайтов 360.ru), Екатерина Шалина (редакция Archplatforma.ru) В проекте использованы фотографии Глеба Анфилова, из архивов Юрия и Игоря Пальминых, куратора Елены Петуховой, из открытых источников.

Напомним, что в рамках спецпроекта «Генетический код» редакция сайта Archplatforma.ru вместе с куратором Еленой Петуховой расспрашивала ведущих отечественных проектировщиков о самых ярких и актуальных для них явлениях в истории российской архитектуры. Разговор с Максимом Атаянцем вывел на такие серьезные темы, как культурный слом, христианская основа русской идентичности и современная храмовая архитектура. Поэтому наряду с видеозаписью мы предлагаем вашему вниманию текстовую версию интервью, в которой зафиксированы важные наблюдения автора, оставшиеся за рамками видеосюжета.

Видеоверсия интервью

В какие периоды истории российской архитектуры, на ваш взгляд, максимально проявилась ее национальная специфика? Есть ли у нее вообще то, что называют идентичностью?

Конечно, идентичность есть, только она довольно сложная. Если говорить о том, чем российская архитектура интересна и известна миру, здесь, во-первых, можно выделить допетровскую архитектуру, во-вторых, весь классицизм имперского времени – это одна из вершин развития отечественной архитектурной школы, а в XX веке две по-настоящему интересные  вещи – это конструктивизм и то, что мы называем сталинской архитектурой. Вот эти четыре явления, находящиеся в очень сложных отношениях друг с другом, наверное, и составляют идентичность российской архитектуры, если мы определяем ее как нечто ценное в масштабе, выходящем за национальные рамки.

Как в этом контексте рассматривать существенное иностранное влияние – сначала византийское, потом европейское? Из-за него отечественной архитектуре иногда вообще отказывают в идентичности. Особенно имперскому классицизму, большинство произведений которого создано мастерами, приехавшими из-за рубежа?  

Все, происходившее в российской архитектуре, я считаю, нужно рассматривать как часть единого процесса развития европейской художественной культуры и говорить не о каких-то специальных влияниях, а о сложной системе взаимовлияний в большом пространстве христианской цивилизации, частью которого Россия является так же, как и до известного момента Византия. Да, в Санкт-Петербурге работало много итальянцев, но в Риме в то же время проектировали французы и голландцы. Трезини строил и в России, и в Дании. А Карл Иванович Росси – ну, какой же он итальянец? Он – русский, итальянского происхождения, в то время как у Луиджи Ванвителли, трудившегося в Риме и Неаполе, голландские корни, а у Валадье – французские.

Можно ли говорить о том, что в рамках этой интегрированности в общеевропейские процессы, зодчие, приезжавшие в Россию, вырабатывали на местной почве какие-то специфические приемы, отличающие, скажем, российский ампир от французского?

Здесь есть чрезвычайно важное обстоятельство. Сейчас, когда приглашают или стремятся практически всю творческую площадь очистить для иностранных звезд, очень часто спекулятивно ссылаются на то, что Монферран строил, Кваренги строил, да кто угодно еще, забывая об одном. Поп-звезды современной архитектурной сцены порхают от Шанхая до Гренландии, везде что-то предлагая и практически не бывая на строительной площадке. По крайней мере, так было лет 10 назад, сейчас эта тенденция, слава Богу, кажется, потихонечку умирает. А в XVIII и XIX веках иностранные архитекторы приезжали в Россию жить, переселялись сюда навсегда или на десятилетия. Это означает полное изменение собственной судьбы, выбор нового места, в которое человек врастал и понимал его особенности, поэтому все, что он здесь делал, естественным образом становилось идентичным.

Вы когда-нибудь формулировали для себя, как Ваша архитектурная практика выражает национальные черты?

Конечно, я не сижу и не думаю специально, как выразить в своем творчестве идентичность. Сделал, удачно получилось – значит, как-то через тебя это выразилось; получилось плохо, значит, не выразилось. Мне, конечно, близка классическая традиция. С ней связано развитие русской архитектуры на протяжении, наверное, уже 300, а то и более, лет – своеобразная переработка ордерных форм была и до Петра. И я сторонник простого очень подхода, который многим не нравится: современной является та архитектура, которая сейчас сделана.  Вот и  все. Ее как жанр и как стиль не надо определять. Сам факт того, что она сделана и существует сейчас, делает ее современной. Или актуальной, в буквальном, словарном значении этого слова. Раз она сейчас существует – значит она актуальная. То же самое с идентичностью. 

А в целом тема идентичности – она актуальна? Имело ли смысл поднимать ее кураторам прошедшего «Зодчества» Андрею и Никите Асадовым? У российской архитектуры столько насущных проблем, а мы тут, быть может, о каких-то отвлеченных материях рассуждаем.

Вообще, размышлять о том, что ты делаешь, и что другие люди делают, полезно. Сейчас мы присутствуем, как мне кажется, при тяжелейшем культурном сломе. С невероятной скоростью уничтожается то, что мы привыкли считать европейской цивилизацией. И это ситуация какого-то фантастического трагизма на самом деле. Просто, находясь внутри, можно этого ее не замечать. Так жители Рима второй половины IV века нашей эры вряд ли думали, что они живут внутри краха этой колоссальной тысячелетней цивилизации. А так было. Даже судя по дошедшим до нас текстам, люди спокойно продолжали вести какие-то свои повседневные дела, а в это время идентичность менялась чрезвычайно сильно. И сейчас надо искать какое-то место в этом мире, надо отстаивать какие-то свои представления, не зависимо от того, что с ними будет потом.

В чем, как Вы думаете, причина этого цивилизационного слома?

Сейчас идет уничтожение, размыв, и довольно агрессивный, христианской основы Европы. В рамках жизни одного поколения бывают гораздо более трагические и быстрые события, а это процесс медленный. Я его ощущаю как трагический. Обсуждение деталей этого процесса приведет нас к неполиткорректным вещам, которые для меня очевидны, но я не хочу их высказывать. И русская идентичность вне христианства невозможна. Я имею в виду сейчас не то, что надо непременно ходить к исповеди и причастию раз в неделю, чтобы быть русским – это чушь. Кстати, мне кажется, человек должен сам определять свою национальную идентичность, и как он сказал, так оно и есть. Имеется в виду, что русская идентичность, она, так или иначе, в каком-то отношении к христианству состоит. Даже когда человек русский отрицает свою связь с христианством, он с ним находится в диалоге, в позитивном, негативном, каком угодно. Но до проникновения христианства на территорию среднерусской возвышенности, этого народа ни в каком привычном нам виде не было. Это были совершенно другие племенные объединения. И поэтому здесь разрушение этой основы, оно, очевидным образом, приведет к появлению совершенно другого народа. Но если люди выберут такой путь, так и будет.

Может ли архитектура противостоять этому процессу? Укрепит ли христианскую основу, например, массовое строительство храмов?

Правильно и нормально, когда храм возникает в каком-то месте по инициативе, живущей в нем общины, и на ее средства. Храм не должен навязываться сверху. Но, пожалуй, именно храмовая архитектура является лакмусовой бумажкой: действительно, а что является идентичностью? Как она проявляется в настоящем моменте? Это очень интересно. Я спроектировал некоторое количество храмов. И в основном – это русские православные храмы в Петербурге, Ленинградской области и в некоторых других местах. Это одна из самых интересных задач для архитектора. Ведь, по сути дела, это чистая выразительность с очень обманчиво простой функцией. Но простой – не в ее духовном наполнении, а простой физически.

Если расписать, то это огромное здание, в котором, грубо говоря, два помещения или три, а иди – сделай. То есть это такая чистая художественная задача.  И, конечно, это важно, и людям это нужно.  Мы сейчас видим, что в целом современная архитектура храмов в России очень слабая. В то же время, хорошо, что мы избежали, хотя и страшной ценой, истории модернистского храмостроения. В Италии в 1950-60-х она испоганила колоссальное количество церквей. Там такие жуткие образцы из железобетона встречаются.

Тем не менее, европейская христианская идентичность не боится, отвечая духу времени и состоянию сознания, выражать себя в авангардных архитектурных формах, в то время как России это по-прежнему кажется невозможным.

У меня был очень интересный эпизод в жизни, связанный с современными формами. В южной Швейцарии, когда я вел курс архитектуры и дизайна для молодых людей 17-18 летнего возраста, мы ездили по этой итальянской части страны, смотрели массу небольших, симпатичных  романских церквей. И попали в деревню, где построил храм знаменитый архитектор Марио Бота. Довольно острая архитектура, как Бота любит, в виде полосатого цилиндра с кососрезанной стеклянной крышей и так далее. Это интересная архитектура, талантливо сделанная, и это видно. И вот когда мы зашли внутрь, произошло чудовищное – девочки из группы, которые всегда, попадая в атмосферу маленьких романских церквей, вели себя соответственно тихо и прилично, вдруг запрыгнули на престол и, усевшись на нем, стали делать «селфи». И это вовсе не потому, что они хотели святотатствовать, а потому что пространство архитектурно было интересным, но совершенно не имело сакрального характера. Я не видел ни одного модернистского храма, в котором это сакральное ощущение получилось бы. Может быть, они есть. Но, мне кажется, сегодняшняя архитектура, я не имею в виду даже классический модернизм 50-60-х годов, она принципиально носит подчеркнутый эфемерный характер. Причем это часто неправда, потому что там колоссальной силы конструкции, при необходимости они девятибальное землетрясение выдержат, а вид у здания такой, как будто это нечто необязательное, заранее обреченное на снос. Это полностью противоречит идее храма. Вот здесь есть проблема, которая пока решения никакого не получила. Но пусть архитекторы пробуют. Мне понятнее язык классики. А ведь содержание человек может выразить в формах того языка, на котором он умеет разговаривать. И хорошо, чтобы вокруг были люди, которые этот язык могут понимать. Иначе диалога не будет и высказывания не будет, потому что высказывание на языке, который никто не может понять, оно тоже не существует. Язык традиционной архитектуры люди пока еще интуитивно разбирают.

Как будет выглядеть Ваш объект для проекта «Генетический код»?

Я пока еще не придумал, но наш разговор подсказал мне одну идею…

На выставке проекта «Генетический код» в рамках фестиваля «Зодчество 2014» Максим Атаянц представил объект «Русский канон». Особенно зрителей интриговала надпись, начертанная на пушечном стволе: «Последнее аргументум».

Позже автор пояснил символику скульптуры:

«Эта работа выражает то, что меня в последнее время мучает и занимает. Весь мир сползает в какое-то тяжелое противостояние, и в голове мелькали образы на эту тему. В классической архитектуре есть такое понятие, как канон. В буквальном смысле это инструмент, линейка или прямой шест, которым строители в старину выверяли линии, и в то же время  сanon (фр.) – пушка,  отсюда «канонада». Классическая пушка, по сути, представляет собой ствол колонны, положенный на бок. Известны и памятники такого рода, например, колонна из пушек перед Троице-Измайловским собором в Санкт-Петербурге. Нижняя часть нашей скульптуры – ствол пушки, сделанный подробно и достоверно  –  с гербом, кольцами, ручками для лафета, запальным отверстием. А колонна, всегда что-нибудь на себе несет – если не архитрав, то небо. В нашем случае – крест, именно русский, каменный, прорезной, подобный новгородским или псковским. Надпись «последнее аргументум» – в петровской грамматике, такое писали на пушках: война – последний довод королей. Здесь  –  последний аргумент классической традиции, метафора готовности отстаивать позиции, но крест наверху в то же время дает понять, что стрелять мы, конечно, ни в кого не собираемся».

 О спецпроекте «Генетический код»

Над материалом работали: Елена Петухова ("Генетический код"), Глеб Анфилов, Елена Галянина (видеоoтдел группы сайтов 360.ru), Екатерина Шалина (редакция Archplatforma.ru)

В публикации использованы фотографии куратора Елены Петуховой, изображения, предоставленные Архитектурной Мастерской Максима Атаянца.

На выставку спецпроекта в рамках фестиваля «Зодчество-2014» руководитель бюро UNK project передал топор, покрашенный золотой краской. Почему именно этот предмет он представляет вещественной метафорой отечественной архитектуры и в чем видит ее особенности, можно узнать из нижеследующей видеозаписи.

«Генетический код» — исследование специфики российской архитектуры, проведенное куратором Еленой Петуховой при поддержке Союза московских архитекторов, сайта Archplatforma.ru и видеоотдела Группы сайтов 360.ru.

Ведущим отечественным проектировщикам было предложено ответить на вопросы:

1. Что формирует идентичность российской архитектуры?
2. Какие темы, образы, мотивы раскрывают ее национальный характер?
3. В какие исторические периоды он наиболее ярко проявил себя?
3. Актуальны ли отмеченные черты для вашей практики?

Ответы и размышления архитекторов мы записали на видео, а на фестивале «Зодчество 2014» в рамках программы «Актуальное Идентичное» вместе с видеоинтервью были показаны инсталляции и объекты участников спецпроекта, так или иначе отражающие ДНК российской архитектуры.

Другие сюжеты о спецпроекте ищите на сайте Archplatforma.ru под тегом «Генетический код»

Над материалом работали: Елена Петухова ("Генетический код"), Глеб Анфилов, Елена Галянина (видеоoтдел группы сайтов 360.ru), Екатерина Шалина (редакция Archplatforma.ru)

Словосочетание «русский рационализм» кому-то может показаться оксюмороном. Рационализм – это ведь больше про немцев или про швейцарцев. Русскими могут быть космизм, загадочная душа, «авось» и тому подобное. Однако в трактовке Алексея Бавыкина (см. видеоинтервью) определение «русский рационализм» получает логичное, весомое обоснование. И буквально весомо выглядит его объект, предложенный для выставки спецпроекта «Генетический код» на «Зодчестве 2014». Это даже не макет, а скорее скульптура, отлитая из бронзы мастером Борисом Черствым по эскизам архитектора. В основе – реальный проект: два параллельно стоящих дома с пластичными, слегка выгнутыми волной объемами. За необычными фасадами с «аритмичными» балкончиками стоят, по словам архитектора, очень разумные планировки, и вообще все решение, разработанное в условиях разрешенной высокой плотности, но небольшой высоты – рационально.   

 О спецпроекте «Генетический код»

Над материалом работали: Елена Петухова ("Генетический код"), Глеб Анфилов, Елена Галянина (видеоoтдел группы сайтов 360.ru), Екатерина Шалина (редакция Archplatforma.ru)

В проекте использованы фотографии Глеба Анфилова, из архивов Юрия и Игоря Пальминых, куратора Елены Петуховой, из открытых источников.

В качестве инсталляции-символа русской архитектуры для выставки спецпроекта на «Зодчестве 2014» Тимур Башкаев выбрал один из проектов своей мастерской — «Полумост надежды»:

«Поскольку здесь не было заказчика и не было никаких внешних условий, мы смогли сделать то, что на самом деле хотели и чувствовали. Это был проект для фестиваля «Архстояние» в деревне Никола-Ленивец. Название этого объекта отражает мое субъективное ощущение от российской архитектуры и, одновременно,— мое кредо. Это такой полумост, незаконченный мост, стоящий параллельно реке, не очень нужный. Он воплощает стремление к какому-то идеалу, к чему-то такому, может быть, даже недостижимому. Это чисто наше, российское ощущение. Для меня это очень трогательно и романтично».

 О спецпроекте «Генетический код»

Над материалом работали: Елена Петухова ("Генетический код"), Глеб Анфилов, Елена Галянина (видеоoтдел группы сайтов 360.ru), Екатерина Шалина (редакция Archplatforma.ru)

В проекте использованы фотографии Глеба Анфилова, куратора Елены Петуховой, из открытых источников.

В рамках проекта-исследования Ведущим отечественным проектировщикам было предложено ответить на вопросы:

1. Что формирует идентичность российской архитектуры?
2. Какие темы, образы, мотивы раскрывают ее национальный характер?
3. В какие исторические периоды он наиболее ярко проявил себя?
3. Актуальны ли отмеченные черты для вашей практики?

Ответы и размышления архитекторов мы записали на видео, а на фестивале «Зодчество 2014» в рамках программы «Актуальное Идентичное» вместе с видеоинтервью были показаны инсталляции и объекты участников спецпроекта, символизирующие их понимание особенностей российской архитектуры.

 Другие сюжеты о спецпроекте ищите на сайте Archplatforma.ru под тегом «Генетический код»

Над материалом работали: Елена Петухова ("Генетический код"), Глеб Анфилов, Елена Галянина (видеоoтдел группы сайтов 360.ru), Екатерина Шалина (редакция Archplatforma.ru)

Фото: Глеб Анфилов, Елена Петухова

Башня под названием «Прогресс», представленная в разделе спецпроекта на «Зодчестве 2014»,  –  образ сегодняшнего дня, она разрушает ткань города, сама обернута строительной сеткой, под которой, «может быть, ничего уже и нет».

«Высотке» противопоставлены традиционные маленькие домики со скатной кровлей – как символ аутентичной, уникальной архитектуры, чего-то магического, что, по мнению автора, должен сохранять в себе каждый архитектор.

 О спецпроекте «Генетический код»

Над материалом работали: Елена Петухова ("Генетический код"), Глеб Анфилов, Елена Галянина (видеоoтдел группы сайтов 360.ru), Екатерина Шалина (редакция Archplatforma.ru)

В проекте использованы фотографии Глеба Анфилова, из архивов Юрия и Игоря Пальминых, куратора Елены Петуховой, из открытых источников.

Инсталляция "Власть идеологии", Дмитрий Буш, Алексей Орлов, Антон Заключаев, Андрей Цыплаков, Сергей Коробков, Проектный институт уникальных сооружений «АРЕНА»

 О спецпроекте «Генетический код»

Над материалом работали: Елена Петухова ("Генетический код"), Глеб Анфилов, Елена Галянина (видеоoтдел группы сайтов 360.ru), Екатерина Шалина (редакция Archplatforma.ru)

В проекте использованы фотографии Глеба Анфилова, из личных архивов куратора Елены Петуховой, из открытых источников.

В процессе работы над проектом идея показать трудную судьбу архитекторов в России через превращение дерева в уголь трансформировалась. Для экспозиции архитекторы соорудили из небольшую, но внушительную по весу (40 кг) башню из гипса. Гипс не успел просохнуть, и во время выставки влага потихоньку испарялась, оправдывая название объекта –  «И.С.П.А.Р.Е.Н.И.Е.» (авторы - Рубен Аракелян, Айк Навасардян, Владимир Козицкий). Таким образом, концепция перехода материи из одного состояния в другое (см. видео) сохранилась. В виде фактурного оттиска на стенах башни присутствовало и дерево. Давление тяжелого, глухого «верха» на нижнюю часть с прорезями в форме изб, выступило метафорой поглощения локальной культуры глобальными явлениями.

Пояснение от авторов:

ИСПАРЕНИЕ – метафора состояния взаимодействия двух актуальных процессов - глобального и локального. Локальное или идентичное музеефицируется, оказываясь на нижних слоях археологии. Идентичность испаряется, превращаясь в пустоту под массой глобальных процессов.
ИСПАРЕНИЕ – метафора рождения материи. Следы [пробирки] – бетонной опалубки как одной их древних технологий изготовления строительного материала.
ИСПАРЕНИЕ  массы –  архитектура теряет [массу]. Все становится одноразовым и временным. За видимостью [Массы] скрывается [пустота] ( пустота внутри инсталляции).

 О спецпроекте «Генетический код»

Над материалом работали: Елена Петухова ("Генетический код"), Глеб Анфилов, Елена Галянина (видеоoтдел группы сайтов 360.ru), Екатерина Шалина (редакция Archplatforma.ru)

В проекте использованы фотографии Глеба Анфилова, из личных архивов бюро WALL, куратора Елены Петуховой, из открытых источников.