Shanghai Natural History Museum до недавнего времени располагался в историческом центре, в здании Хлопковой биржи, и с момента основания в 1956 году привлекал массу посетителей, горожан и туристов. Коллекция постоянно обогащалась новыми экспонатами, и неоклассическое сооружение 1926 года постройки перестало их вмещать. Под строительство нового музея муниципалитет выделил участок в правильном, легко доступном месте – на территории Парка Скульптур в развивающемся квартале Джинг-Ан шанхайского даунтауна. 

В 2012 году был проведен Международный архитектурный конкурс, собравший заявки от сильнейших бюро. У американской компании Perkins+Will, помимо оригинальной концепции, были преимущества в виде филиала в Шанхае, 30-летнего опыта проектирования в Китае и высокого рейтинга в сфере разработки музейных зданий (2-е место в мире по версии американского издания Architectural Record). Примеры недавних работ – корабельный Музей «Мэри Роуз» в Великобритании, музей Моря, Воздуха и Космоса в Нью-Йорке.

Шанхайский объект площадью 44 517 квадратных метров в 20 раз увеличил выставочные возможности Музея Естествознания. Возведенный с опережением сроков всего за три года, наряду с экспозиционными залами и галереями, частично расположенными ниже уровня земли, он включает 4D-театр, атриум 30-метровой высоты, террасный сад, продолжающий выставочные пространства.

Архитектура – сборник природных цитат. Часть объема закручивается, как раковина, плавно поднимаясь от земли к эксплуатируемой крыше и скалистыми ступенями уходя во дворе под нулевую отметку. Южный фасад, завитком очерчивающий двор с искусственными скалами и водоемами, полностью остеклен и «затянут» ажурным покрывалом из алюминия и бетона. Рисунок этой оболочки отсылает к структуре листьев, крыльев насекомых и прочим органическим фасеткам. Ячеистая структура фасада поставляет максимум дневного света во внутренний атриум, вплоть до поземных уровней, и минимизирует проникновение вредного излучения.

Восточная стена здания, покрытая вертикальным озеленением, символизирует всю земную растительность. Из зеленого ковра выступает видеопанель с видами самых живописных уголков планеты и фильмами, реконструирующими эволюцию природы. Северный фасад из камня имитирует выветренные слоистые стены каньонов.

Здание не только стремится раствориться в окружающем ландшафте парка, чему немало способствует зеленая эксплуатируемая кровля, растительный и биоморфный фасады, но и функционировать как природный организм благодаря биоклиматическим системам. Колодец двора и его водоемы обеспечивают испарительное охлаждение, благоприятную температуру в интерьерах поддерживают также геотермальные установки. Газон на крыше собирает дождевую воду, оттуда она попадает в резервуар с «серой» водой и используется вместе с ней для технических нужд.

Образцы систем жизнеобеспечения здания как особые экспонаты выставлены в зале, посвященном истории музея. На сегодняшний день его коллекция насчитывает 240 000 образцов флоры, фауны, в том числе редчайших ископаемых Каменного века, минералов со всего мира. Только здесь можно увидеть скелеты мамонта, обитавшего на берегах Хуанхэ, гигантских панды и китайской саламандры. А в высоком, светлом атриуме без труда уместился самый крупный, точнее второй по величине после самого здания музея, экспонат — внушительный остов динозавра, жившего 140 миллионов лет назад. 

Официальный сайт архитектурного бюро: perkinswill.com

Высотка на севере японской столицы совмещает офисную и жилую функции. В нижней трапециевидной части находятся общественные пространства и офисы Префектуры округа Тошима, а в башне, вырастающей из пирамиды,  –   апартаменты. Социальная ответственность административного учреждения нашла отражение в его архитектуре – ресурсосберегающей и восполняющей дефицит зелени в мегаполисе. 

Архитекторы Kengo Kuma&Associates разработали для здания концепцию дерева, одетого в «листву» из навесных прямоугольных панелей трех видов – фотогальванических, несущих вертикальное озеленение и деревянных жалюзи. Первые аккумулируют энергию для помещений Префектуры, вторые со временем должны покрыться густой растительностью, третьи – решетки, выполненные из вторсырья, отвечают за тень и естественную вентиляцию в интерьерах.

Вертикальные сады – оазис, доступный не только резидентам башни и сотрудникам офисов: озелененные террасы верхних этажей пирамиды открыты для всех жителей города. Архитекторы предполагают, что здесь дети большого города, в котором не хватает садов и парков, смогут изучать живую природу.

Официальный сайт архитектурного бюро: kkaa.co.jp 

Реконструируемое здание находится на территории ЗАО НПО «ПОЛИМЕТАЛЛ» и является частью промышленного корпуса, расположенного вдоль Новоостаповской улицы (Юго-Восток Москвы). Сооружение имеет сборный железобетонный каркас и внешние ограждающие конструкции в виде навесных железобетонных панелей, витражного и оконного остекления. Мы хотим сделать не просто новый фасад, но создать небольшой кусочек современной, дружественной среды, проходя через который любой человек получит эстетическое удовольствие. Это позволит повысить ценность арендных площадей, т.к. повлияет на имидж арендаторов и будет останавливать прохожих, провоцируя их зайти в магазин или кафе. 

 

 

У каждого арендатора будет ощущение, что он не часть одного большого муравейника, а сидит в своем неповторимом, симпатичном доме. Такое решение хорошо сочетается с планируемой жилой застройкой, так как выглядит более «живым» и гуманным, чем обычные офисные фасады. Такой фасад ассоциируется с новыми жилыми кварталами в Нидерландах или в Токио, где характерны подобные масштабы и пропорции в сочетании с совершенно разными фактурами фасадов. 

Чтобы добиться эффекта разных фасадов, мы меняем раскладку профилей, цвет профилей, их ширину, цвет стекол и т.п. Некоторые фасады имеют структурное остекление, некоторые – накладные элементы на профили. Фасады отдельных блоков находятся в разных плоскостях и отделены друг от друга небольшими разрывами.Также все блоки отличаются по высоте, формируя неоднородный силуэт здания. Два блока из двенадцати сделаны несколько сложнее. Один имеет фасад, заглубленный относительно края перекрытия (что формирует небольшие балконы), другой имеет двойной фасад с металлической сеткой. Эти два блока помогают добиться большего разнообразия фактур фасадов.

Видеоинтервью авторов проекта и представителя компании HP – партнера конкурса ОФИС+ : 

В этом году экспозиция «Архитектор года» на АРХ Москве была отдана команде, одним из лидеров которой является Александр Скокан. Мы попросили его высказаться на главную тему выставки – о московской градостроительной политике и о том, какую позицию занимает в текущем архитектурном процессе АБ «Остоженка».

АЛЕКСАНДР СКОКАН:

Большие конкурсы

Международные конкурсы, собирающие тысячи проектов со всего мира, важны скорее для саморазвития, поскольку позволяют решать задачи, не связанные с нашей действительностью. Попытаться понять, почувствовать другую культуру, историю – это профессионально интересно.

Парламентский центр в Мневниках

В таких делах мы стараемся не участвовать. Разве что интересно поговорить, зачем это затевалось, почему и как. Если помните, два года назад к Москве присоединили территорию больше, чем сама Москва. Одним из локомотивов  освоения этой территории называлось строительство правительственного парламентского центра, который должен был располагаться в местечке под названием Коммунарка. И никого тогда не смущала непростая и трагическая история этого места.

Как теперь стало ясно, это была разводка – ни парламентского, ни правительственного центра не будет, а там ведётся обычное коммерческое строительство. Так что наш Парламентский центр – это Троянский конь. Теперь для него выбирается территория поймы. Я готов биться об заклад, что там тоже не будет никакого парламентского центра, а будет коммерческая застройка. Причем в месте, которое ещё недавно имело статус природоохранной зоны. Кстати, этот статус с территории был снят при странных обстоятельствах. 

То, что это место неподходящее для парламента – очевидно. Там имеет смысл оставить парковую зону – как часть большого москворецкого парка, который начинается от Филевского парка и развивается вдоль Москвы-реки, включая Крылатское, Стрешнево вплоть до Тушино.

По нашему глубокому убеждению парламентский центр не должен быть ни в каком другом месте, кроме как в центре, рядом с Кремлем в Зарядье, где сейчас планируется разбить сомнительный и неуместный парк. 

Во время конкурса на Москву-реку организаторы уже вдогонку сообщили, что принято решение разместить в пойме Парламентский центр и призывали как-то на это отреагировать. Кто-то на это как-то отреагировал и что-то нарисовал. А мы сразу решили, что это ложная затея, и мы этого делать не будем, как не делали в конкурсе на Большую  Москву. 

Мне кажется, что такие ложные дела почему-то не случаются (Дворец Советов), и не надо на них тратить свои силы и энергию. Они не случатся по разным причинам: усугубиться кризис, зальет водой или найдут место получше. На уровне интуиции понимаешь, что незачем в этом участвовать. Хотя большинство коллег не согласны и делают свои предложения. Но это личное дело каждого – как реагировать на такие вызовы.

Конкурс на развитие территорий вдоль Москвы-реки

Все эти проекты не совсем проекты, а скорее набор тезисов или лозунгов. И многое зависит от того, насколько эти тезисы убедительно и наглядно поданы. В поставленной проектной задаче говорилось о необходимости создания «привлекательного образа» городской реки с целью привлечения к ней интереса и соответственно инвестиций. То есть что-то вроде Парка Культуры на 80 км по обоим берегам и сопровождающие его велосипедные дорожки.

Не отрицая полезности идеи, нельзя забывать, что река Москва, давшая своё имя городу, – это то, вокруг чего он возник и сформировался. И это не только благоустроенные набережные, но и природный комплекс, в который входит ещё 140 малых рек. И лишь месте с ними Москва-река способна выжить. И рассматривать проблему как просто дизайнерский проект благоустройства этой прилегающей территории – не совсем правильно. Важнее проследить, как река распространяется по городу с помощью притоков и проникает во все его уголки.

 

 

Мы постарались на нескольких примерах показать, как мы ту же самую Москву-реку в виде ее притоков и малых рек можем обнаружить в Ясенево, на Каховской, Севастопольском проспекте и т.д. И, может быть, не менее важно заниматься благоустройством этих территорий и возрождением малых рек. 

 

 

Бюро «Остоженка». Конкурсная концепция развития территорий вдоль Москвы-реки

 

 

 

А сейчас девелоперы сделают стойку на все территории, прилегающие к главной реке, и быстро все разберут и освоят. Но у нас есть еще очень много потенциально ценных территорий, если на них смотреть с такой заинтересованной девелоперской точки зрения. Например, долина реки Сетунь, которую мы не привыкли воспринимать как единую и цельную природную систему, а скорее как отдельные, не связанные между собой случайные городские фрагменты. А на самом деле ее нужно рассматривать как единую территорию. Это колоссальный экологический и девелоперский резерв. И таких рек много – Городня, Нищенка, Водянка, Синичка, Пономарка, Филька и другие. Из них Яуза с Лихоборкой уже более-менее в порядок приведены. Вот чем нам надо заниматься! И я убежден, что пройдет еще два года, и на какие-то из этих рек будет объявлен конкурс. И если мы будем живы и здоровы, то поучаствуем в этом конкурсе. 

 

 

У «Остоженки» есть большой проект в долине Сетуни – Многофункциональный комплекс и Центр художественной гимнастики Ирины Винер. Спортивный объект и здания под офисы, гостиницу и магазины – две самостоятельные части объекта, разграниченные и одновременно связанные диагональной улицей. Она соединяет участок с рекой. 

 

 

 

 

Многоликая Москва

 

Моя давнишняя идея, заключается в том, что есть обычный, ежедневный город, в котором мы живем и который хорошо знаем, а есть в этом городе еще много других городов. Например, если вы окажетесь где-то в привычном месте, но в необычное время, например на рассвете (особенно в весенние дни) – вы увидите совсем другой незнакомый город. Или когда вы въезжаете в город по железной дороге на поезде, то вы абсолютно дезориентированы и не представляете, где находитесь – мелькают заборы, мосты наискосок, странные дома и места – ничего не понятно. И если посмотреть на Москву с точки зрения железных дорог, то вы увидите, что внутри нашего привычного города, который мы хорошо знаем, лежит совершенно другой неизвестный, свернувшийся как железная змея или пружина. В столице есть и железный город, и речной, и множество других. Идея простая – каждый может открыть и любить свой город. В них можно открывать новые пути, создавать в них туристические маршруты

Кстати, в прошлом году с моей дипломницей мы делали проект по поводу одной из этого множества исчезнувших, «уснувших» речек, проследив ее маршрут. На нем оказался заброшенный стадион с парком и гараж Мельникова и другие достопримечательности, и все это вывело нас на берег Яузы неподалёку от «Винзавода» и других модных мест.

И когда мы делали первый конкурс на Большую Москву, с нами в нем участвовал Андрей Балдин (очень интересный человек – архитектор, историк и метафизик) и он выдвинул такой лозунг: «Москва –  это не город, Москва – это 100 городов». Это некая городская агломерация, которая даже не очень между собой и срослась. Я тоже когда-то провел такой опыт – ехал летом, не спеша, на такси куда-то в конец Ярославского шоссе и насчитал 7-8 довольно разных городов. До Садового кольца – один, от Садового до Рижского вокзала – другой, через железнодорожную реку – третий. Проспект Мира до памятника космонавтам – еще один, напротив ВДНХ – еще, за Яузой – вообще новый город. И каждый из них – со своим характером и лицом. 

Мы планируем сделать книгу по следам речного конкурса. Там Балдин расскажет нам о том, что Москва – это не только100 городов, но и 100 рек. Даже если эта мысль литературная, мне кажется, что она интересная. Город вечерний, дневной, зимний, летний. Пример из сказок «Тысяча и одна ночь» – когда люди уходили из города на ночь, в него приходили обезьяны. И это были разные города. 

Идея о множестве городов в одном пришла мне в голову, когда я работал неподалёку от станции метро Маяковская. Когда я приезжал на работу вовремя – то это была просто станция метро, заполненная толпой людей, которые ничего вокруг не замечали, а бежали густым потоком, сбивая друг друга с ног. А если я опаздывал, то это была красивая станция-музей, по которой бродили туристы с фотоаппаратами. 

Градостроительная политика Москвы

 

«Музыку» заказывают девелоперы и бизнес. Все городское строительство – это некий бизнес, и все, что здесь происходит, происходит в его интересах. Вся мудрость городской верхушки состоит в том, насколько им удается с этого бизнеса состригать социальную пользу. Мое поколение к этому еще не адаптировалось, может быть, и не успеет. Собственно ничего дурного в этом устройстве нет. Весь мир так живет, и это не мешает появляться каким-то ярким архитектурным событиям. Но уже 20 с лишним лет прошло, а наше общество все еще алчную стадию первичного обогащения никак не может пройти. Нам говорят: «подождите, подождите, сейчас все насытятся, тогда мы, наконец, займёмся хорошими делами». Но все хорошие дела откладываются, появляются новые изголодавшиеся люди. Тем не менее, интересное что-то происходит. 

 

Задачи современного архитектора

 

Теперь непременное требование для каждого архитектурного проекта – как минимум, три варианта фасада. Это подразумевает, что выбор производит не архитектор, который эти фасады рисует, придумывает, а заказчик или Москомархитектура.

Наш стройбизнес становится все проще и проще, более и более коммерческим, и поэтому строит достаточно примитивные (мы говорим в первую очередь о жилых домах) 20-этажные и выше пластины, длиной по 200, высотой 70 и шириной 15 метров. Композиция из таких гигантских пластин, образующих замкнутое каре, называется теперь квартал, хотя это не совсем квартал. И это безобразие мы должны декорировать. Появилась целая плеяда таких фасадных архитекторов, которые придумывают хитроумные фасадные узоры, раскрашивают панели. Но, на самом деле, это не дело архитектора. Лучше честно звать на эту работу художника – человека, который думает другим полушарием. У него это даже лучше получится – в клетку, в шашечку, в полоску.

Архитектора теперь представляют как специалиста, который рисует фасады. Потому что все остальное прописано в нормах или определяется техническим заданием от риэлторов. Это шаблоны и стандарты и никакого особого творчества здесь нет, и не подразумевается. То, что сейчас строится – это в основном недвижимость, то есть коммерческий продукт, а не архитектура. 

Не исключаю, что все меняется, и профессия архитектора трансформируется. Лет 10-15 назад все стали дизайнерами, теперь урбанистами. Толком никто не знает,  что это такое, а урбанистов как собак не резанных. Урбанист – звучит модно. 

 

 

В 2014-2015 годах "Остоженка" провела архитектурно-градостроительное исследование и выпустила по его результатам книгу "Кварталы Волхонки – Территория культуры – Архив Волхонка". Подробнее об этом проекте: http://archi.ru/russia/59475/genii-vazhnogo-mesta

 

 

Важная часть исследования — проложение новых маршрутов и пешеходных связей между разобщенными дворами Волхонки. Возведение новых сооружений предполагается в границах и параметрах исторических зданий, существовавших на этих участках когда-то. 

 

 

Мы сейчас часто занимаемся большими городскими фрагментами. Не знаю, возрастная это особенность или результат профессиональной биографии. Но вообще я принципиальной разницы между градостроительной задачей и интерьером для себя не вижу. И то и другое  – профессиональная задача, и является неким пространственным уравнением, которое проектировщик, урбанист, архитектор, интерьерщик или дизайнер решает.

На стрелке между Остоженкой и Пречистенкой в исследовании предлагается возвести павильон в масштабах двухэтажного дома, снесенного в 1972 году. Памятник Энгельсу, оставаясь на своем месте, интегрируется в новую постройку.

Я считаю, что диапазон от города до дверной ручки – это мечта архитектора. Идеалом такой разносторонней творческой фигуры с диапазоном от художника, графика, скульптора до градостроителя, урбаниста, утописта и философа был Корбюзье. Для моего поколения именно он был объектом подражания и зависти. Я считаю, что повезло тем из нас, кто попробовал себя на разных участках этого диапазона. Что до меня, то мне все одинаково интересно, если надо – могу и дверную ручку спроектировать.

www.ostarch.ru

 

Программа проекта City Gate состоит из четырех больших частей: реконструкция городских ворот Валлетты, обустройство открытого театра внутри руин бывшей Королевской оперы, строительство нового здания Парламента и ландшафтный дизайн рва.

Ширина моста обычно пропорциональна его длине. Однако мост, ведущий к воротам Валлетты, неоднократно расширяли, и со временем он приобрел причудливую конфигурацию и функцию скорее площади. Было решено вернуть его в форму 1633 года, очистив от поздних пристроек, чтобы ни у кого не возникало сомнений в том, что это мост, и ничто не мешало созерцать виды рва и укреплений.

Первый вход в городскую крепость, историческое ядро Валлетты, представлял собой тоннель, прорытый в крепостном валу. Облик нормальных ворот формировался долго и пережил не одну реконструкцию. В ходе последней  – пятьдесят лет назад – было снесено 32 метра городской стены, и зона входа размылась.

Архитекторы City Gate предложили соорудить конструкции, передающие оригинальную толщину и силу старых стен, акцентировать узкий проход в город и одновременно открыть вид на улицу Республики. В итоге новые ворота выглядят как разлом в стене. Проем шириной 8 метров с ломаными краями образован  исполинскими каменными блоками. Камень добывался в специально раскопанном под этот проект карьере на мальтийском острове Гоцо. Аутентичные  укрепления, словно бритвами, отрезаны от новодельных участков внушительными стальными пластинами – так обозначены границы реконструкции.

Ров превратился в сад и новое рекреационное пространство, рекомендуемое для прогулок. Здесь также планируется устраивать различные городские мероприятия.

Уровень входного променада выше уровня старого города, и спуск в последний оформлен плавными, эффектно подсвеченными вечерами лестницами.

Здание Парламента архитекторы постарались максимально органично вписать в старый город, расположив его сразу за воротами. Объемно-планировочное решение подстраивалось под существующую уличную сеть. Угол новостройки обступает (не прикасаясь) старинный бастион Сент-Джеймс, и всем своим обликом новое здание вторит его мощи и как бы тоже становится частью крепости.

Сооружение состоит из двух облицованных камнем блоков, ради визуальной легкости и проницаемости «балансирующих» на стройных колоннах. Северный блок практически целиком отдан палате Парламента, южный занимают офисы администрации, премьер-министра и лидера оппозиции. Вход в обе части организован из озелененного внутреннего двора, открытого городу. Пространства на его уровне являются публичными, осваиваются под выставки и различные социальные сервисы. 

Фасады Парламента соединяют исторические аллюзии и высокие технологии. Местами стены покрыты «рустом» из каменных пирамидок. Издалека их фрагментарная «кладка» производит впечатление древней, выщербленной поверхности. На самом деле каждый такой скульптурный блок вырезался на станке с ЧПУ. Рельеф функционален: вокруг окон отсекает ультрафиолет, но не препятствует потокам света. Щели между плитами обеспечивают естественную вентиляцию. 

На крыше установлено 600 кв. метров солнечных батарей, их энергия на 80% обогревает здание зимой, и на 60% ее хватает для систем охлаждения летом. Кроме того, постройка снабжена геотермальными устройствами регуляции температуры –  комфортный климат обеспечивают 40 шахт, на 140 метров уходящих в скалистый грунт.

Королевская опера, построенная между 1862 и 1866 годами архитектором И. М. Бэрри, была разрушена во время бомбардировок в 1942 году. С тех пор к ее руинам относились как к археологической ценности, историческому свидетельству и мемориалу.

Команда Ренцо Пьяно укрепила останки пострадавшего сооружения так, что в их пространстве стало безопасно находиться, и интегрировала в него стальные конструкции с гибкой «театральной машиной» на 1000 зрительских мест. Структура театра трансформируется под нужды разнообразных сценических действий – концертов, спектаклей, современной хореографии. Вне сезона жизнь руины продолжается – она становится одной из городских площадей, уникальным «паблик-спейсом». 

Официальный сайт дизайн-бюро: rpbw.com

 2009-2015

Valletta City Gate

La Valletta, Malta

Client: Grand Harbour Regeneration Corporation  

Renzo Piano Building Workshop, architects

in collaboration with Architecture Project (Valletta)

Design Team: A.Belvedere, B. Plattner (partners in charge) with D.Franceschin, P.Colonna, P.Pires da Fonte, S.Giorgio-Marrano, N.Baniahmad, A.Boucsein, J.Da Nova, T.Gantner, N.Delevaux, N. Byrelid, R.Tse and B.Alves de Campos, J.LaBoskey, A.Panchasara, A.Thompson; S.Moreau; O. Aubert, C.Colson, Y.Kyrkos (models)

Consultants: Arup (acoustics, civil, structural and MEP engineering); Kevin Ramsey (stone consultant), Daniele Abbado (theatre consultant), Franck Franjou (lighting), Studio Giorgetta (landscaping), Silvano Cova (theatre special equipment).

The redevelopment of Valletta’s City Gate by the Renzo Piano Building Workshop

10 июня реконструированное здание бывшего ресторана «Времена года» (построено в 1968 г.) в новом — музейном — качестве представили прессе, 12 июня его официально открыли для публики. Роль этого проекта для Москвы трудно переоценить: после небольшой паузы и продуктивного, но компактного существования во временном павильоне там же, на территории ЦПКиО, обрела постоянное пристанище институция, в 2008-2010 годах прививавшая москвичам любовь к современному искусству масштабными, мирового класса экспозициями в «Бахметьевском гараже». Учредивший центр современной культуры «Гараж» фонд Дарьи Жуковой стал проводником значимых архитектурных свершений в столице: на первом месте проживания отреставрировал памятник конструктивизма — шедевр Константина Мельникова, после переезда в парк Горького позвал строить временный павильон именитого японского мастера Шигеру Бана и вот дал возможность реализовать свои идеи в Москве, где, как известно, архитекторам-иностранцам пока не очень везет, другому притцкеровскому лауреату —  Рему Колхасу.

Для 70-летнего нидерландского архитектора этот проект стал логичным продолжением деятельности в России: сотрудничество с «Эрмитажем», кураторство учебной программы института «Стрелка», в частности, направления «Сохранение». На примере здания «Гаража» он наглядно проиллюстрировал свои убеждения: сохранения достойны не только выдающиеся сооружения, но любые носители духа времени. В этом смысле заурядному, хоть и некогда популярному, объекту общепита сказочно повезло: не все кафе и рестораны превращаются в центры культуры, и далеко не все здания тех лет, даже признанные критиками и историками архитектуры шедеврами совмодернизма, удостаиваются такого отношения и внимания.

Подумать только: когда-то мозаики типа уцелевшего крупного фрагмента «Осени» из «Времен года» мозолили глаза в различных общественных учреждениях и никак не считались высоким искусством, а это панно возили на реставрацию в Венецию вместе с оставшимся в интерьерах глазурованным кирпичом и зеленым кафелем. А  затем собрали все в том же виде, в каком нашли, не дополняя новыми аналогичными деталями до утраченного целого. И теперь этот изумрудный кафель, «островками» перемежающийся с грубой кирпичной кладкой, выглядит, (и тут особую роль играет специфическая светотень), не менее ценным декором, чем изразцы XVII века.

Под потолками, раскрытыми до ребристых бетонных перекрытий,  —  светлые полосы простого кирпича — там была обшивка, прятавшая коммуникации. Теперь часть их — трубы отопительной и охлаждающей системы — открыта взгляду, что вряд ли смутит целевую аудиторию «Гаража», познавшую толк в лофтах.

Нельзя сказать, что прием расчистки и укрепления каркаса, вскрытия слоев и консервации обнаруженного — нечто принципиально новое для практики реконструкций в Москве. Вспоминается недавняя работа бюро Wowhaus над «Электротеатром Станиславского», впрочем, эта команда тоже имеет отношение к институту «Стрелка», и то, что ей могут быть близки какие-то позиции Колхаса,  — не удивительно. Однако Wowhaus имел дело со зданиями первой половины XX века, где многое было признано предметом охраны. Колхас же преподнес как ценность останки сооружения, в котором никакой особой ценности не видели, показал, как можно актуализировать архитектурное наследие советского прошлого.

Оболочку здания он переосмыслил скорее функционально, чем эстетически — эстетически новая равнозначна прежним незамысловатым фасадам. Была прямоугольная «стекляшка» на ножках, сейчас вместо нее — коробка из поликарбоната. Прежде открытая летняя площадка между опорами здания визуально частично так же осталась открытой — теперь она обрамлена стеклянными и деревянными cтенами и наполнена не только сервисными (гардероб, кафе, лекционный зал, книжный магазин), но и выставочными функциями: в атриуме, пронизывающем три этажа, можно устанавливать высокие объекты. Прозрачная часть цоколя связывает музей с окружением и пропорционально «работает» в человеческом масштабе.

Верхний «футляр» из поликарбоната, прорезанный ленточным окном, переходящим с длинной стороны на торцевую , — на первый взгляд, выглядит вызывающе просто, недорого и недолговечно, заставляет сравнивать здание с гигантской пластиковой коробкой и, кажется, противоречит самой идее музея — надежного хранения, храма искусств. Даже если речь идет о сломавшем этот стереотип современном искусстве, рубеж XX-XXI веков приучил нас к тому, что для арта строят либо здания-аттракционы, порой затмевающие формой содержание, либо интровертные, функциональные объемы, концентрирующие энергию на экспонатах. И вроде бы новый «Гараж» можно отнести к последним, но его парадокс в том, что запредельно лаконичный контейнер содержит интерьер, который как упорядоченное «мусорное пространство» в трактовке Колхаса стал главным арт-объектом и постоянным экспонатом этого музея. Своего рода эффект «Бильбао», вывернутый наизнанку. Заставить воспринимать обыденное как искусство — ход авангарда, напомнил в своей рецензии Григорий Ревзин («Утопия советской пивной, «КоммерсантЪ»). Илья Мукосей  провел параллель с провокационным реди-мейдом Дюшана («Сегодня — это вопрос?» Archi.ru)

Нам видится здесь еще одна, хронологически более близкая и адекватная времени рождения «Времен года» параллель — западный поп-арт 1960-х, когда искусством объявлялось все, что художникам попадалось под руку, в том числе всякий мусор, а любимым материалом стал пластик. В этом смысле произведение «советского поп-арта» —  панно «Осень», украшавшее ресторан, получило весьма органичную упаковку. И очень естественно живут в этой упаковке открывшие выставочную программу психоделические, иллюзионистские комнаты японки Яёи Кусамы, подъем которой на мировую арт-сцену тоже пришелся на 60-е.

И гармонично играют на втором этаже в пинг-понг посетители. Не исключено, что многие завсегдатаи парка Горького, внимание которых к новому зданию, возможно, привлекли деревья, задрапированные «мухоморными» полотнами Кусамы, зашли внутрь из чистого любопытства и восприняли проект Риркрита Тиравании «Завтра — это вопрос?»  как еще одну обычную, только крытую, площадку для настольного тенниса, а комнаты Кусамы — только как аттракцион с зеркалами, где получаются классные селфи.

Сейчас «Гараж» Колхаса внутри и снаружи гениально соответствует genius loci парка Горького. Лучшей территории для популяризации современного искусства — а это ключевая цель «Гаража» как институции — в Москве не найти. Для затравки кураторы логично выбрали зрелищные, интерактивные и познавательные проекты, отсылающие ко временам молодости здания.

Как будут чувствовать себя и восприниматься «герметичные», сложные вещи, здесь, в общем контексте парка, не располагающем к размышлениям о серьезном, покажет время. Оно же выявит поведение поликарбоната — скептики предсказывают, что через два года фасадные панели неприятно пожелтеют, а оптимисты говорят, что это не простой «тепличный», а высокотехнологичный, дорогой материал, и он соответствует «не временному» статусу здания.

Внешность здания сильно зависит от нюансов естественного освещения. Иногда солнечные блики придают нейтральной молочной поверхности жемчужную переливчатость.

Между двумя слоями поликарбонатной оболочки, обеспечивающей интерьер мягким, рассеянным светом, спрятано вентиляционное оборудование.

Приветливый и гостеприимный вид прямоугольному блоку, издалека кажущемуся стальным (особенно, когда пасмурно) и герметичным, старается сообщить поднятая над входом панель. С противоположной стороны обещают установить такую же.

Музейное пространство развивается на четырех уровнях. Первый этаж —  холл-атриум, гардероб, книжный магазин, кафе с отреставрированной мебелью советских лет, подсобные помещения. На втором этаже выставочное пространство, лекторий, проектная и детская комнаты. На третьем этаже расположены четыре зала, мастерская и офисные помещения. На крыше – открытая площадка с деревянным настилом.

Некоторые выставочные площади оснащены подвесными панелями, при необходимости они опускаются, формируя белые кубы и дополнительные поверхности для крепления произведений. 

Территория вокруг здания осмысляется как продолжение музея.

Проект Реконструкции — ОМА.

Сопровождение проекта в России — BuroMoscow.

Проект озеленения — бюро Alphabet City Анны Андреевой.

Благоустройство площадки вокруг музея  — бюро «Проект Меганом».

Над материалом работали: Екатерина Шалина, Татьяна Карабанова

Редакция благодарит за любезно предоставленные фотографии шеф-редактора портала Archi.ru Нину Фролову

 Официальный сайт: http://garageccc.com/ru

Скажем сразу: опыт второго конкурса снова подвел нас к мысли, что единая система критериев для такой деликатной материи, как архитектурный рисунок, вряд ли возможна. Даже если есть некий общий базовый набор параметров, определяющим для каждого из экспертов и членов жюри оказывается его личный культурный бэкграунд, художественные пристрастия и взгляд на предмет конкурса. Учитывая, что все они профессионалы с собственными, порой диаметрально противоположными позициями, рассчитывать на полное согласие и единодушие, было бы странно, в то время как судейская команда из единомышленников — это не интересно и не объективно.

Естественно, не были одинаковыми критерии для разных номинаций, а также при рассмотрении онлайн-материалов и живых рисунков. Нововведенное условие подачи оригиналов для авторов, вошедших в шорт-лист, не только дало жюри полное представление о работах, но и позволило организаторам сделать на основе судейского выбора насыщенную, интересную выставку на АРХ Москве, все участники которой получили звание лауреатов и стали номинантами на главные премии.

Вернемся к критериям. В номинации «Рисунок с натуры» на первом онлайн-этапе, когда составляется лонг-лист, оценивается выбор предмета изображения, оригинальность и образность его графической интерпретации, уровень техники, владение композицией, индивидуальность манеры. И здесь еще что-то одно может перевесить.

Шансы пройти в лонг-лист есть и у виртуозно нарисованного, но «открыточного» вида Венеции, и у пусть не безупречного с точки зрения техники, но удачно «скадрированного» и живо отображенного фрагмента портовой зоны. Эксперты-архитекторы при этом еще оценивают, выразил ли автор личное отношение к изображенной архитектуре. Сухая констатация факта существования того или иного здания и скрупулезное, но внеэмоциональное «перечисление» деталей обычно не находят отклика. Сергей Эстрин, например, видит в этом еще не конкурентоспособную ученическую прилежность или бессмысленное подражание фотографии, о чем предупреждал еще в своем послании к участникам в начале конкурса.

Ожидается, что будет показана жизнь объекта в среде, времени суток, каком-то уникальном состоянии света. Эксперты-искусствоведы ко всему прочему автоматически включают зрительную память, и ее «подсказки», что так рисовали Добужинский или Остроумова-Лебедева, но только лучше, иногда мешают проголосовать «за». Конечно, по поводу одной и той же работы мнения экспертов могут разойтись, и в какой-то момент на помощь приходит математическая система подсчета голосов. Для прохождения в лонг-лист в этой номинации нужно было набрать минимум 3 голоса, в остальных – 2.

Члены жюри также могли присоединиться к формированию лонг-листа, но основная их работа началась на следующем этапе. Сначала, разглядывая лонг-лист, судьи дистанционно, преимущественно независимо друг от друга, составляли свои рейтинги из пяти работ, которые им интересно было бы увидеть вживую. В шорт-листы в этот раз попали рисунки, оказавшиеся на трех верхних строчках у каждого из судей, или упоминавшиеся на разных позициях хотя бы у двоих. Дальнейший просмотр шорт-листа в оригиналах позволил оценить их масштаб, колористику, достоинства или недостатки техники, не всегда читающиеся на экране.

«Я по-другому увидел многие рисунки, какие-то интереснее смотрелись онлайн, но большая часть, напротив — лучше в реальности», — поделился впечатлениями главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов. Каждый член жюри выставлял оценки по 10-балльной системе, затем последовал обмен мнениями.

Работу «Площадь Александра Невского в Санкт-Петербурге» Зои Жилкиной в процессе обсуждения признали лучшей за тонкую передачу атмосферы тихого, зимнего дня в северной столице. Автор представила город на Неве в классической цельности ансамбля одной из площадей, динамике асимметричного фрагмента панорамы с затягивающей взгляд перспективой улицы. «Ясная, сбалансированная работа, в ней есть воздух», – заметил председатель Жюри Сергей Чобан на просмотре.

«Я считаю, что архитектор прежде всего проектирует атмосферу. Чтобы научиться ее проектировать, нужно научиться ее видеть и изображать, поэтому я со своими студентами много занимаюсь на пленэре», – пояснила Зоя Викторовна, профессор кафедры рисунка МАРХИ, на церемонии, получив диплом победителя.

Впечатлило Жюри и еще одно произведение, посвященное Санкт-Петербургу, но воссоздающее совершенно другой, противоположный его образ – драматический и напряженный. Героем работы «Корабли в нашей гавани» Алены Шаповаловой, художника из Владикавказа, стал так называемый дом «Утюг» на Садовой. Эта композиция получила специальную премию журнала speech:.

В лидеры в номинации «Рисунок с натуры» вышла также работа «Площадь Св. Карла в Турине» архитектора из Москвы Наталии Елисеевой. Легкий, живой, наполненный столь характерным для итальянских площадей чувством праздника жизни рисунок был отмечен «Специальным упоминанием сайта Archplatforma.ru».

На лидирующую по числу и качеству заявок номинацию выпал и выбор посетителей сайта. В онлайн-голосовании победила работа «Сквозь время. Дом в Орловщине» Алины Высоцкой. Пронзительно и эмоционально раскрывающая тему исчезновения аутентичной деревянной архитектуры, она не осталась не замеченной и членами Жюри и посетителями выставки.

В номинации «Архитектурная фантазия» рассматриваются как параметры художественного качества, так и новизна, неординарность идеи. Что оценивать – графику или то, насколько автору удалось оторваться от реального мира? Этот вопрос оказался актуальным для многих членов жюри. Не все смогли для себя на него ответить. Выбор победителя в этой номинации был сложнее, чем в первой. «Мне кажется, с фантазией есть проблемы», –  говорил еще на заседании Экспертного совета главный редактор журнала «Проект Россия» Анатолий Белов. В жюри с ним был солидарен архитектор Юрий Аввакумов: таких откровений, какими в свое время явились идеи бумажников 80-х, чью графику он собирает и выставляет, по его мнению, среди работ конкурсантов не оказалось.

Ни один рисунок не поразил своим содержанием судей настолько, чтобы абстрагироваться от уровня исполнения, и он оказался решающим фактором. Серия «Закат в Красном городе» Василия Потапова, ставшего победителем,  –  с одной стороны, вымышленный, с другой – вполне реалистичный промышленный пейзаж, но графически мощно и оригинально интерпретированный. «Крепкая, уверенная рука, компоновка и организация листа, не вызывающие вопросов»,  –  прокомментировал выбор Жюри архитектор Михаил Филиппов. 

«Рисунок к проекту» —  специфическая номинация. Ее судить труднее всего. Далеко не все члены жюри согласны с тем, что характеристики рисунка важнее, чем сам проект. И филигранная подача здесь легко может проиграть выразительному наброску. «С одной стороны, рисунок — алфавит архитектора, и он должен уметь понятно излагать свои мысли на бумаге и отвечать за каждую линию, а не рисовать просто так. С другой стороны, рука часто опережает мысль, и даже в самых первых набросках-каракулях читается нерв, порыв, и это самое ценное», —  рассуждал член Жюри Тотан Кузембаев.

Эскиз «Гостевого дома» Эдуарда Забуги, выигравший в категории «Рисунок к проекту. Архитектура»,  соединил в себе ответственность за каждую, в настоящее время уже реализованную, линию с не лишенной юмора прямотой языка архитектора.

«Я сомневаюсь в том, что академически совершенный, проработанный рисунок превосходит лаконичный скетч. Самые простые презентации, сведенные к сущностному минимуму, чаще попадают в самую точку», —  убежден член Жюри, австрийский архитектор Манфред Ортнер. Он поставил на первое место работу «Малогабаритные социальные строения» (иллюстрация внизу)  Анны Дюженко, получившую  диплом «Специальное упоминание международного онлайн-жюри».

Еще один диплом «Специальное упоминание международного онлайн-жюри» достался Алексею Воробьеву (на фото вверху) — Сантьяго Калатрава отметил его идею организовать музей исчезнувших зданий в виде отдельной городской улицы. Однако, российское жюри, вспомнившее «Музей исчезнувших зданий» Бродского, эту работу так высоко не оценило.

В категории «Рисунок к проекту. Интерьер» мнения разделились так, что в итоге были названы два победителя. Высокую оценку получила узнаваемая, графическая система презентации вариантов проекта, разработанная Владом Савинкиным, и представленная на конкурсе «Концепцией интерьеров Музея в Торжке» (илл. внизу).

Не менее сильными показались рисунки «Интерьер входной зоны отеля в Малаге» испанца Руиза Луиса Падрона, колоритно изобразившего границу жаркой летней улицы и уютного, прохладного внутреннего двора.

Был близок к победе Алексей Залезин с «Интерьером квартиры на Крестовском острове» —  эффектные, черные листы и свободная рука, несколькими линиями-намеками и цветовыми вкраплениями сумевшая передать настроение и особенности разных помещений. Автор получил диплом «Специальное упоминание сайта Archplatforma.ru» и приз от LAUFEN, партнера номинации. 

За успешное выступление во всех номинациях так же был награжден Александр Крылов.

Подводя итоги конкурса, председатель Жюри Сергей Чобан в своем видеообращении к посетителям церемонии, заключил, что второй выпуск не уступил уровню первого, открыл множество имен архитекторов и художников, талантливо рисующих архитектуру. «Возможно, в дальнейшем мы увидим больше работ, созданных специально для «АрхиГрафики», —  надеется он.

В этот раз награждение победителей прошло в рамках большого праздника на территории ЦСИ «Винзавод», где также были объявлены результаты конкурсов PINWIN – 6-го сезона. Участники разных смотров, организованных сайтами Группы 360.ru, узнали о всем комплексе ее конкурсных проектов. «Еще совсем недавно никто не думал, что тема архитектурного рисунка будет представлена такой широкой аудитории», —  сказал Сергей Кузнецов, выступая на церемонии, собравшей свыше 1000 гостей, и призвал архитекторов больше рисовать, поддерживая уникальную графическую культуру, исторически сложившуюся в России.

Оргкомитет конкурса еще раз поздравляет и благодарит участников, призеров, лауреатов и победителей, членов Жюри и Экспертного совета «АрхиГрафики 2014-2015». В наши планы входит публикация каталога работ всех авторов и проведение третьего Международного конкурса архитектурного рисунка. Следите за новостями.

Полный список работ победителей и призеров «АрхиГрафики 2014-2015»: http://www.archplatforma.ru/?act=1&catg=96&nwid=3812

Официальная страница конкурса: сompetitions.archplatforma.ru

Российское представительство расположено практически в самом конце Декумануса — главной продольной оси, на которой держится планировочная структура выставки, распростершейся на 1 млн кв. метров в миланском пригороде Ро. По дороге к нашему павильону успеваешь составить впечатление о том, как архитектурно оформили свое присутствие другие страны. Если предыдущая ЭКСПО в Шанхае выглядела собранием свободно стоящих гигантских скульптур под открытым небом, то здесь воспроизведена не парковая, а уличная система. Объекты в ней стоят довольно плотно, многие выходят фасадами на первую линию, и не всегда понятно, где кончается один павильон и начинается другой.

Несмотря на удаленность от главного входа, России, можно сказать, повезло. За павильоном Словакии интервалом перед нашим пролегла небольшая, боковая дорога, поэтому у российского павильона есть внятный трехчетвертной ракурс. Продумывая силуэт сооружения, архитекторы бюро SPEECH — над проектом под руководством Сергея Чобана работали Алексей Ильин, Марина Кузнецкая, Андрей Перлич —  исходили из возможных видовых ситуаций и предложили решение, усилившее также фронтальную точку.

Теоретически, пояснил Сергей Чобан, можно было выдвинуть вход ближе к Декуманусу, но рациональнее показалось сдвинуть здание вглубь узкого, прямоугольного участка, и вместо закрытого, непонятного коридора сделать открытую, выстеленную светлым деревом дорожку, над которой поднимается та самая 30-метровая консоль, интригующая пределом технологических возможностей еще на рендерах.

Надо сказать, что в реальности она производит несколько иное впечатление, чем в 3D-визуализациях. На рендерах, демонстрировавших павильон вне контекста и с некоторых точек, недоступных с земли, в этом лихом выносе и размахе виделось что-то дерзкое и вызывающее, что-то из разряда «знай наших». На самом деле, благодаря позиции на участке, ничего задиристого и провокационного в силуэте здания нет. Напротив — консоль с мягким загибом вверх и облицовкой из полированной нержавеющей стали придает павильону вид открытый и приветливый, работает как жест, приглашающий войти, и, на что также рассчитывали авторы, непременно в этом гигантском зеркале сфотографироваться.

К тому же зеркальный эффект растворения в отражениях неба и зелени газонов визуально облегчает эту внушительную, инженерно и строительно непростую конструкцию, возведенную на стальном каркасе. Ее даже сложно назвать козырьком, это скорее серебристое крыло, из-под которого сбоку «выныривает» неожиданно архитектурно родственный нашему павильон Эстонии по проекту таллинского бюро Kadarik & Tüür. С российским он рифмуется и деревянными вертикалями боковых фасадов, только здесь это планки, уложенные блоками в шахматном порядке, и задорным козырьком, только коротким и без зеркальных поверхностей.

Выглядит такая перекличка курьезно и многозначительно, но в первую очередь, наверное, говорит об общем источнике вдохновения — выставочной архитектуре советского модернизма. Нам пока неизвестно, проговаривали ли это в своей, неоднократно менявшейся, архитектурной концепции эстонцы. Для России «привет Монреалю», как мы уже говорили, был частью программы, основанной на идее преемственности и некоего коллективного знания, выработанного несколькими поколениями российских архитекторов на международных выставочных площадках.

В интерьере вестибюля бюро SPEECH, стремящееся к целостности внутреннего и внешнего в облике здания, продолжило дизайн эффектного уличного подхода таким же светлым досчатым напольным покрытием и зеркальным потолком, в котором отражается овальная информационная стойка. Ее «ребристые» фасады в свою очередь вторят отделке верхней части внешних стен деревянными ламелями. Обширное использование дерева — общее место в архитектуре павильонов ЭКСПО 2015, ответ на экологическую составляющую ее темы «Энергия для жизни». В случае нашего павильона — еще и естественная отсылка к национальным строительным традициям.

Прологом к экспозиции под лозунгом «Растим во благо мира. Возделываем во имя будущего» стало полотно «Хлеба» Александра Виноградова и Владимира Дубосарского, установленное в стеклянном боксе в вестибюле. Оно просматривается сквозь прозрачный фасад еще на подходе к павильону. За включение произведений современного русского искусства выступал Юрий Аввакумов, разработавший концепцию экспозиции (реализация — Simpateka RUS). Он придумал упорядоченную, как таблица Менделеева, структуру повествования о многообразии национальной кухни, продуктов и природных ресурсов России, а также о выдающихся ученых, внесших вклад не только в мировую продуктовую безопасность, которой посвящена ЭКСПО 2015, но и в развитие естествознания в целом.

Стены зигзагом расположенных залов расчерчены на клеточки — белые, светопрозрачные панели из пластика. Первый зал покрыт изображениями растений и семян, которые коллекционировал по всему миру академик Н. И. Вавилов. С помощью этой уникальной коллекции (всего в ней около 323 000 образцов), уцелевшей во время войны в блокадном Ленинграде, удалось восстановить несколько вымерших культур. Видеовключения на экранах между таблицами рассказывают о деятельности Вавилова, а также В.И. Вернадского и Д.И. Менделеева.

В ретрофутуристичном баре-лаборатории в центре первого зала гостей угощают национальными напитками, а во втором — дегустационная зона,  оформленная в виде открытой поваренной книги. Здесь будут потчевать блюдами национальной кухни, фото и рецепты которых, в том числе зашитые в QR-коды, покрывают стены.

Словом, российскую экспозицию характеризует ясная логистика маршрута, наглядная подача информации, технологичный дизайн. Весь павильон создает образ цельный, выдержанный и запоминающийся не стереотипными имиджами «а ля рус», хотя в сувенирной лавке без них не обошлось, а выразительным архитектурным акцентом, символизирующим устремленность в будущее, стильным брендингом, разработанным компанией «Эвентика» и, надеемся, вкусной едой: в день открытия в павильоне только поили — квасом, тархуном и водкой. Не открыли еще на тот момент площадку на крыше. Но когда ее откроют, к системе просторных, перетекающих одно в другое общественных пространств, которую представляет собой павильон России, добавится еще одно — с видами на всю ЭКСПО.

Официальный сайт бюро SPEECH: www.speech.su

Международный конкурс на реконструкцию корпусов бывшей фабрики Ансальдо в миланском районе Тортона под различные выставочные и культурные пространства Дэвид Чипперфильд выиграл еще в прошлом веке, более 15 лет назад. Громкий и важный для города проект продвигался не легко, но должен был завершиться и принять первых посетителей к стартующей 1 мая всемирной выставке EXPO 2015.

Четырехэтажное здание с двухуровневой подземной парковкой представляет собой систему прямоугольных разновысоких объемов, покрытых цинковыми пластинами. В центре композиции архитектор, на контрасте, разместил стеклянный криволинейный объем с крытой площадью — естественным местом пересечения потоков посетителей, отдыха, общения и символической точкой взаимодействия и единения мировых культур. Подсвеченная амебообразная в плане структура своими мягкими формами напоминает знаменитую вазу Алвара Аалто, еще раз свидетельствуя о стойкой приверженности архитектора идеалам модернизма.

Общая площадь постройки 17 000 кв. м. Она объединит сразу несколько этнографических, археологических и естественно-исторических коллекций. Общее число экспонатов составит около 7000, среди них не только произведения искусства, но и предметы быта, музыкальные инструменты, оружие, текстиль разных стран и эпох. На первом этаже сосредоточены основные общественные зоны: кафе, билетные кассы, магазин, детский центр, а также реставрационные мастерские и открытые для посещения хранилища. Все экспозиционные площади и вместительная аудитория находятся на «двойном» втором уровне и сгруппированы вокруг крытой площади. На верхнем этаже расположен клубный ресторан с эффектными видами, который может служить площадкой и для различных художественных акций.

Возвращение к активной жизни исторических промышленных корпусов обошлось городу в 60 млн евро. Правда, не удалось избежать досадных накладок при выполнении строительных работ. В частности, выбранный для напольного покрытия натуральный камень оказался весь покрыт царапинами и пятнами, был неровно уложен, что и спровоцировало конфликт между заказчиками и архитекторами. Несмотря на это, музей, как и было запланировано, откроет свои двери во время Всемирной выставки EXPO 2015. Гостям города покажут сразу две масштабные экспозиции, посвященные параллелям между африканской и европейской культурами и значению Милана (хозяина масштабного смотра) в мировой социо-культурной жизни. Но Дэвид Чипперфильд просит власти города отложить официальное открытие на весну 2016 года, а за это время совместными усилиями найти какое-то приемлемое решение и исправить унизительные для такого масштабного проекта погрешности. Непонятно, правда, каким образом.

Официальный сайт музея: mudec.it

Выпускник Миланского Политеха Массимо Йоза Гини (род. в 1959) cыграл большую роль в развитии авангардного направления итальянского дизайна. На его творческое становление повлияло участие в деятельности группы «Мемфис», важнейшего дизайн-объединения 1980-х годов. В 1985 году он сделал футуристичную коллекцию мебели для Moroso, и как для марки, так и для автора она стала отправной точкой крутого подъема. Далее последовали заказы от таких известных компаний как Snaidero, Bonaldo, Flou. На протяжении нескольких лет он определял имидж всех штаб-квартир, отделений и точек продаж таких компаний, как Ferrari, Maserati, Superga, Omnitel and Infostrada. Из относительно недавних громких проектов – «космическая» штаб-квартира IBM Software в Риме.

Обстановка в его собственном жилище местами тоже футуристична, но не столь радикально, как в штаб-квартире IBM. Для личного пространства архитектор предпочел «зеленую» тему. «Дом дизайнера, считает Йоза Гини, – это место, где можно реализовать свои самые невероятные идеи, но, экспериментируя, важно помнить, что в конечном итоге жить здесь придется тебе». Именно эко-дом, из природных и дружественных ресайклингу материалов, с минимальным потреблением энергии и оборудованный «умными» технологиями, был давней идеей-фикс и главной целью нынешнего проекта.

Особняк площадью 600 кв.метров располагается в респектабельном районе Болоньи, он был построен в прошлом веке, в период расцвета рационализма в архитектуре. После реконструкции оригинал узнается с трудом: южный фасад и вовсе был снесен, а на его месте возведена полностью прозрачная стена с фотоэлектрическими панелями. Летом специальные экраны защищают помещение от жары, зато зимой дом освещается и обогревается с помощью накапливаемой солнечной энергии.

Интерьер болонского дома получился эклектичным. Так, в зоне холла и фитнес-зала акцент сделан на прозрачных конструкциях и флюоресцентной подсветке. Совсем по-другому выглядит кухонное пространство: для него дизайнер выбрал классический стиль в современной трактовке, несущий ощущение уюта, семейных традиций.

Свой дом Йоза Гини предсказуемо наполнил вещами собственного дизайна: практически вся мебель, свет, предметы декора и даже бассейн выполнены по его проектам, и многие вещи находятся в серийном производстве у Moroso, Snaidero, Teuco, Calligaris, Knoll.

Официальный сайт архитектора: iosaghini.it

Планировка «ЭКСПО 2015» выстроена вдоль двух перпендикулярных осей по принципу Декумануса и Кардо — аналогично пересечению двух главных улиц в древнеримских городах. Резиденция страны-хозяйки расположилась в центре пересечения двух главных осей — на Площади Италии (Piazza Italia). Римское архитектурное бюро Nemesi&Partners получило заказ на проектирование в 2013 году по итогам конкурса, в котором участвовало 68 творческих коллективов из разных стран. Экспозиция Италии займет несколько зданий – главный шестиэтажный павильон площадью около 13 тысяч кв. метров и ряд небольших трехэтажных строений примерно такой же площадью, что и главный корпус.

Основной концепцией головного павильона «Палаццо Италия» стала идея «городского леса». Благодаря «плетеной» оболочке сооружение визуально напоминает деревья, которые расширяются книзу и на уровне цоколя пускают «корни в землю». А уходя вверх, эти «облицовочные деревья» прореживаются и становятся все более легкими за счет застекленных «крон». Такое решение фасада попутно напоминает о проблеме исчезновения лесных ресурсов на планете.

Однако не только форма облицовки, но и ее материал связывает павильон с общей экологической темой международной выставки  –  «Накормить планету. Энергия для жизни». «Паутина» фасада площадью 9000 кв.м. выполнена из I-активного биодинамического (фотокаталитического) бетона. Эта технологическая новинка «ловит» под воздействием дневного света растворенные в воздухе загрязняющие вещества, превращает их в инертные соли, очищая тем самым атмосферу. Еще один экологический аспект проекта – использование фотогальванического стекла, установленного на прозрачном куполе здания. Электроэнергии, генерируемой такой «крышей» в светлое время суток, будет достаточно для обеспечения как головного павильона, так и прилегающих построек.

Внутри павильона, состоящего из четырех отдельных корпусов, объединенных изящными мостами, располагается центральная площадь с атриумом. Она  является отправной точкой для гостевых маршрутов по различным разделам – корпусам выставки. Каждый из них имеет свое функциональное назначение – «Аудиториум», Экспо-зона, Офисы, Зал заседаний. Здесь же расположилась информационная стойка, обеспечивающая оптимальную навигацию гостей по современному итальянскому дворцу. Отсюда потоки посетителей растекаются по интересующим их экспозиционным стендам. Конструкции наклонных траволаторов и лестничных маршей плавно пересекают пространство атриума и визуально соединяют все этажи.

В трехэтажных зданиях итальянской экспозиции, расположенных на прилегающей территории по обе стороны  «Кардо», предполагается поместить  выставки  различных областей Италии. Здесь архитекторы использовали планировку традиционной итальянской деревни с характерной террасной застройкой. Здания разнообразной геометрии сформировали гигантскую мозаику, в которой у каждой части есть свой собственный дизайн и функциональное назначение. Таким образом, павильон Италии позиционируется как авангардная модель нового поколения сооружений, обеспечивающих устойчивое экологическое развитие. Малые павильоны итальянской экспозиции являются временными. А головное здание останется в Милане после окончания выставки «ЭКСПО 2015» и будет служить центром технологических инноваций.

Официальный сайт архитектурного бюро: nemesistudio.it

Само местоположение – центр  Манхэттена – обязывает застройщиков искать наиболее репрезентативные варианты преобразования бывшей промышленной зоны в самом сердце деловой и культурной столицы супердержавы. Район так и остался малоэтажным и сохранил значительную часть старой индустриальной застройки, и во многом именно поэтому вошел в третье тысячелетие с новым статусом престижного места сосредоточения офисов фирм, занятых в сфере высоких технологий, архитектурных и дизайнерских бюро, ресторанов, отелей и эксклюзивных «торговых точек».

Несколько лет назад в непосредственной близости от открывающегося ныне музейного комплекса был создан известный теперь во всем мире парк Хай-Лайн (High Line), расположенный на эстакаде давно заброшенной железной дороги. У технического центра парка и нового музейного здания один и тот же автор – итальянский архитектор, лауреат Притцкеровской премии Ренцо Пьяно. Несмотря на обилие статусных объектов, Митпэкинг до последнего времени все же сохранял некоторые приметы прежней неблагоустроенности. Задача приглашенного мэтра состояла в том, чтобы создать на этой выпадающей из общеманхэттенского градостроительного контекста территории бесспорный центр притяжения международного масштаба.

Решение о строительстве нового здания Музея американского искусства было принято на рубеже XX и XXI веков. Первоначально его руководство планировало возведение нового корпуса в непосредственном соседстве со «старым» музейным зданием 1966 года. Разработанный в 2001 году проект Рема Колхаса заказчики посчитали слишком дорогостоящим. Включившемуся тогда же в работу Ренцо Пьяно тоже пришлось испытать горечь разочарования. От его первоначального проекта Музей Уитни отказался, сочтя более правильным разместить новостройку на совсем другом участке.Выбор Митпэкинга был связан с тем, что самое первое из музейных зданий, открытое еще в 1931 году, располагалась совсем неподалеку от тогда еще действовашего мясоперерабатывающего завода. Второй проект Ренцо Пьяно, выполненный в 2011 году совместно с нью-йоркской архитектурной компанией Axis Mundi, отличался большим артистизмом и экспрессией, но совершенно игнорировал градостроительный контекст. В итоге к осуществлению был принят третий проект, разработанный Ренцо Пьяно практически сразу вслед за вторым, но уже без участия американских коллег.

По словам самого архитектора, общий замысел нового здания сформировался у него под впечатлением долгих бесед с руководством музея. Их итогом стало решение формировать архитектурный образ постройки с прицелом не только на создание «витрины» современного искусства, но и акцентирование «гения места», издавна генерирующего творческую атмосферу: поблизости находится знаменитый Гринвич-виллидж, да и во всем окружающем районе художников гораздо больше, чем в других частях Нью-Йорка.

Девятиэтажное здание музея нарочито асимметрично, но при этом выглядит очень рационально, в духе эстетики современной промышленной архитектуры, перекликаясь с соседствующими бывшими заводскими корпусами более чем столетней давности. В то же время оно явно вписывается в русло традиций классического архитектурного авангарда, отдаленно напоминая даже московские клубы Константина Мельникова, перестроенные в современных материалах. Ночью остекленные поверхности музейного комплекса будут ярко освещать все окружающее пространство, выразительно контрастируя с глухими фасадами близлежащих исторических кирпичных домов. Уже сейчас здание стало одним из заметных зрительных акцентов в панораме Манхэттена.

Новое здание почти в два раза больше пока еще действующего главного корпуса Музея американского искусства на Мэдисон-авеню. Общая площадь уже почти готовой к открытию постройки составляет более 20 тысяч кв. м. Расходы на ее возведение и обустройство составили 422 млн. долларов, собранных, в основном, в качестве пожертвований от частных лиц. Два  этажа будут целиком отданы под постоянную экспозицию. На пятом этаже разместится галерея для временных выставок. Она станет самым большим экспозиционным пространством в Нью-Йорке.

С террас, примыкающих к галерее, и остекленных верхних этажей открываются самые живописные панорамы на Гудзон и окружающую разновременную застройку. Помимо выставочных помещений и депозитариев в здании оборудуются залы для театральных постановок и просмотра кинофильмов, а также исследовательские лаборатории, учебные классы и библиотека. Как говорят руководители музея, новый дом станет местом творческих экспериментов по взаимодействию между различными видами изобразительного и сценического искусства. Инфраструктуры чисто коммерческого характера в музейном комплексе будет совсем не много: на первом этаже разместятся ресторан и книжный магазин, на восьмом – кафе.

Один из входов в музей располагается на возвышающейся над улицей обильно озелененной площадке парка Хай-Лайн. Над проектом ландшафтного обустройства пространства музейного здания работал один из главных создателей Хай-Лайна, голландский специалист по садово-парковому дизайну Пит Удольф. Четыре лифта в интерьере здания оформлены арт-объектами известного американского художника Ричарда Аршвегера, скончавшегося в 2013 году на 90-м году жизни.

Музейный комплекс построен с расчетом на максимальное энергосбережение и претендует на золотой сертификат LEED от Американского Совета по «зеленому» строительству (Green Building Counsii).  Ранее ни один из художественных музеев США такой чести не удостаивался, так что если это присуждение состоится, оно будет означать начала нового этапа в американском музейном строительстве.

Официальный сайт архитектурного бюро: rpbw.com

Официальный сайт музея: whitney.org

Для многофункционального учебного центра муниципалитет Бергена нашел пустовавшую площадку на южной окраине, в так называемом Кронстаде, где сохранились здания старых железнодорожных депо и складов. Власти города посчитали целесообразным оставить эти сооружения с их индустриальным шармом для дальнейшей эксплуатации, но уже по другому назначению. Сохранение этих построек стало одним из условий международного архитектурного конкурса на проектирование комплекса учебных зданий. Конкурс выиграло бюро Cubo Arkitekter A/S из датского города Орхуса. Разработанный проект был назван Kobling, что в переводе с норвежского означает «Соединение». Название можно трактовать, в том числе, и как соединение на одной территории истории и современности.

В то же время фасады трех секций депо, не попавших во внутренний двор университета, совместно с вновь построенным зданием ректората образуют парадную площадь. При этом авторы проекта сохранили на фасадах фрагменты старой, слегка деформированной кирпичной кладки. Такой прием не только не портит общий вид современного комплекса, но и прибавляет колледжу имидж традиционности и даже корреспондируется с внешним видом оксфордских колледжей. Здание ректората, единственное многоэтажное (9 уровней) сооружение во всем комплексе, в студенческой среде получило не лишенное иронии название «колокольня».

На трех факультетах Университета, открытого только в 1994 году, получают образование около шести тысяч будущих инженеров, педагогов и медиков. Вновь сооруженные корпуса и старые здания несут разную функциональную нагрузку. В первых разместились поточные лекционные залы, уютные разноразмерные аудитории, учебные и научные лаборатории. А вся «социалка» перешла в старинные помещения. Здесь нашли свое место студенческий кампус, столовые, библиотека свободного доступа с читальней и просто свободные пространства для общения. Последние отражают современный взгляд на процесс образования, в котором большая его часть происходит в дистанционном интернет-режиме. А собственно помещения колледжа предоставляют возможность для дальнейшего общения и консультаций с профессорами и другими преподавателями.

Интерьеры реконструированных помещений лишены какой-либо лакировки. Кирпичные стены лишь отштукатурены. Несущие металлоконструкции, состоящие из швеллеров соединенных косынками на заклепках, подчеркивают графику промышленного дизайна вековой давности. Чтобы акцентировать техническую эстетику этой архитектуры, для разграничивающих и ограждающих конструкции авторы использовали антивандальное стекло.

Три больших складских корпуса оказались на заднем дворе колледжа. В них были размещены  все необходимые технические службы. На освобожденной от малоценных построек площади сооружен спортивный городок с беговой дорожкой и небольших размеров футбольным полем.

Параллельно с сооружением нового учебного комплекса, была решена и инфраструктурная задача города  –  транспортная. Учитывая значительное и необычайное для Бергена скопление тысяч студентов в одной точке города, его власти предусмотрительно «протянули» к колледжу трамвайную линию, связавшую университет с центральными районами.

Официальный сайт архитектурного бюро: cubo.dk

 Этот материал посвящен гениальному мастеру, которого недавно не стало.

Хотя бы одну работу Фрая Отто знают все. Это Мюнхенский олимпийский стадион, построенный к играм 1972 года –  гигантская прозрачная оболочка, словно пленка воды на паутине или корка первого тонкого льда, растянутая на былинках.

Крыша стадиона хоть и выглядит как что-то эфемерное, но это единственный долгожитель из ранних построек Фрая Отто  –  архитектора, инженера, изобретателя и даже утописта, как его назвало жюри Притцкеровской премии 2015 года. Утопистом его называют потому, что он опережает время, и некоторые из его проектов пока кажутся фантастикой  –  например, «Город в пустыне» или гигантский прозрачный пластиковый купол «Город в Арктике». Мы говорим «пока», потому что возможно, когда-нибудь его идеи будут реализованы. Как это скоро может случиться с ранним проектом Отто Фрая новым  железнодорожным вокзалом Штутгарт-21. Особенность этого здания в том, что вокзал находится под землей, а его крыша с окнами-арками – в уровне земли. Мир, для которого идеи архитектора казались футуристической утопией, дорос до их осуществления.

В 89 лет Фрай Отто стал 40-ым призером архитектурной «нобелевки» и вторым немцем, получившим эту высокую награду. Это не значит, что признание своих заслуг архитектор получил только в конце жизненного пути, незадолго до смерти. Жизнь и люди были благосклонны к первооткрывателю и признавали его идеи и заслуги еще при жизни. У Фрая Отто много почетных наград за выдающиеся достижения: врученная королевой Елизаветой II Золотая медаль Королевского института британских архитекторов, звания почетного гражданина нескольких городов, Императорская премия Art Prize в категории «Архитектура». И вот теперь заслуженная Притцкеровская премия.

Источник свободы от конструктивных и архитектурных традиций лежит, скорее всего, в его детстве и юности. Фрай Отто вырос в творческой среде –  его отец и дед были скульпторами. Оба родителя состояли в ассоциации художников и промышленников Deutscher Werkbund, которые хотели совместить творческие стремления и массовое промышленное производство, создавая новые концепции дизайна. Но, как ожидалось, по стопам отца с дедом Фрай Отто не пошел. Он предпочитал строить модели легких самолетов и планеров. Этот интерес и опыт создания легких конструкций оказал большое влияние на его поздние работы. Фрай Отто начал изучать архитектуру в 1943 году в Техническом университете Берлина, но началась война, и он ушел на фронт военным летчиком Люфтваффе. К архитектурному творчеству он вернулся во французском плену, в который попал в 1947 году. Там он занимался проектированием палаточных лагерей и бюджетных домов облегченной конструкции. После войны Ф.Отто прокатился по Америке и познакомился с работами Фрэнка Ллойда Райта, Ээро Сааринена, Ричарда Neutra, М. Новицкого и Людвига Мис ван дер Роэ и его принципом «чем проще, тем лучше».

Фрай Отто изучал работы Шухова, Нерви, Канделле и замечал, что «им удалось добиться освобождения тех форм, которые ранее находились под спудом». В 1952 году Фрай Отто стал дипломированным инженером, а в 1954 защитил диссертацию «Висячие покрытия». В 1961 году он основал в Техническом университете Берлина исследовательскую группу биологии и строительства. В 1964 году, когда ему было 39 лет, Фрай Отто перебрался в Штутгарт и работал директором Института легких конструкций в Университете города. А в 1990 году специально для его новаторских разработок был создан научно-исследовательский центр.

В качестве приглашенного профессора он работал в различных национальных и международных университетах, в том числе в Гарвардском университете, Массачусетском технологическом институте, в Кембридже. Своим студентам он говорил: «Каждый архитектурный проект должен предваряться исследованиями природы». Он говорил о том, что мы разрушаем природу и культуру. Мы строим слишком много домов. Мы занимаем пространство, землю и тратим энергию. Контраст между архитектурой и природой становится все больше. Хорошая архитектура важнее, чем красивая, а красивая архитектура не обязательно хороша. Мы продолжаем строить как в далеком прошлом и это неестественно  –  наше время требует легких, энергосберегающих, мобильных и гибких конструкций  –  таких, как палатки, тенты, паруса и мембраны.

Фрай Отто много раз говорил и писал, что вдохновение для своих работ он черпает из природы. Его сооружения возникают как прототипы форм, которые в ней существуют. Это оптимальные конструкции, апробированные естественным отбором, поэтому они не только эстетичны, но и экономически выгодны. Для поиска и исследования биоморфных форм Фрай Отто изучал живую природу (например, радиолярий), экспериментировал, применяя модели  –  мыльные пленки и подвесные конструкции. Ф.Отто работал над системой пролетных конструкций, в которых передача сил на опорные части осуществляется с минимальной затратой строительных материалов.

В 1955 архитектор разработал проект для выставки садового искусства в Касселе. Эта работа вызвали большой резонанс в мире искусства. От легких тентовых конструкций он перешел к пневматическим растянутым мембранным структурам. В 1964 г. Фрая Отто пригласили в мастерскую Рольфа Гутброда в качестве консультанта по проектированию кровли двоякой кривизны для аудитории сельскохозяйственного института в Гогенхейме. Работа над проектом была практически закончена, но Ф.Отто предложил множество новых идей, чем вдохновил проектировщиков и они переаботали первоначальную концепцию, обратившись к вантовым системам. Считается, что результаты этой совместной работы легли в дальнейшем в конкурсное предложение на проект павильона на ЭКСПО-67 в Монреале.

Была и модель, позволившая оценить воздействие в аэродинамической трубе внешних ветровых нагрузок, действующих с различных направлений и с различной скоростью. В результате экспериментов, проделанных на этом бутоне-модуле были получены основные параметры, необходимые для осуществления павильона в Монреале.
Автор статьи о работах Фрая Отто А.Д.Ярмоленко видит в образе здания агрессию и сравнивает его силуэт с «объектом, замаскированным с воздуха» – «зенитная батарея с торчащими над сеткой орудиями». «Павильон занимал площадь 8000 м², для натяжения единой мембраны потребовалось восемь опор высотой от 14 до 36 м. Оболочка-мембрана была образована натяжением стальной сетки сечением 12 мм, с ячейками 50х50 см. Ее изготовили в Германии и доставили в Монреаль в рулонах. Основные работы по монтажу опор и сетки заняли 3,5 недели, а дополнительная регулировка геометрии заняла еще 5 недель. К сетке была подвешена на расстоянии около 30 см. пленка из полихлорвинила. Оригинальные зажимы для крепления пленки «в виде клеверного листа» «поработали» и на впечатление в интерьере». Павильон Германии на выставке в Монреале стал еще одной вехой в истории архитектуры и прототипом нового поколения кровельных конструкций. Несмотря на временность этого сооружения, павильон оставался дееспособным до 90-х годов –  его использовали как крытую детскую площадку.

В 1972 году он работает в соавторстве с Гюнтером Бенеш над проектом Олимпийского стадиона в Мюнхене (на фото вверху). Воплощение проекта Олимпийского стадиона было под вопросом из-за большой площади, которую должна была перекрыть кровельная мембрана. Но Фрай Отто и инженеры его фирмы нашли способ реализовать масштабный проект облегченной конструкции –  кровля была разделена на множество седловидных изогнутых сетей. Кстати, в биографических статьях о Фрае Отто говориться, что на строительство кровли Олимпийского стадиона он был вдохновлен архитектурой Владимира Шухова.

Под крышей находятся универсальный зал на 6000 мест, плавательный бассейн, трибуны стадиона на 80 000 зрителей, Центр радио и телевидения. Работа Центра предъявляла особые требования к освещенности и цветопередаче, поэтому крыша была разработана из матированного плексигласа-215 толщиной 7 мм, долговечного, прочного и огнестойкого – при пожаре он давал усадку, пропускал тепло и дым. Листы 3х3м в рамках из сплава алюминия крепились в 9-ти точках и соединялись жесткими водонепроницаемыми прокладками из неопрена. «Гибкая мембрана образуется натяжением вантовой сетки из стальных тросов на мачты с максимальной высотой 58м и сечением 3,5м с анкерными якорями-фундаментами. Угол наклона мачт может варьироваться в пределах 65,5-87,2 градусов и приспосабливаться к изменениям внешней нагрузки, благодаря шарнирам сложного литья, выполненным на заводах Круппа». Хотя расчетный срок кровли всего 10 лет, она держится уже в 4 раза дольше.

В портфолио Отто Фрая есть еще павильоны Японии и Венесуэлы на ЭКСПО-2000 в Ганновере, открытые театры в Каннах, конференц-центр в Мекке в Саудовской Аравии. Он работал со многими известными архитекторами в качестве консультанта по мембранным и тентовым конструкциям. Работ немного и все они «легкие», временные –   такие, какие он призывал проектировать в своих лекциях. Они не занимают пространство, землю и неразрывно связаны с природой. 

Фрая Отто называют одним из величайших мыслителей Новой архитектуры 20-го века. Он коренным образом повлиял на целое поколение архитекторов и влияет до сих пор. Сегодня исследования Фрая Отто в области устойчивого строительства и бионики снова могут стать актуальными. Как говорят его коллеги, «работы Отто Фрая открыли много новых дверей в архитектуре».

В одном из интервью на вопрос «Имеется ли стиль, который Вы охарактеризовали бы как логичное продолжение «биоморфной архитектуры», он ответил: «Если я разрабатываю что-что, то форма готового продукта находится для меня только в конце развития. В отличие от моего подхода большинство архитекторов задают себе наперед форму, которую они хотят создать, и часто потом ищут подходящего инженера, который мог бы реализовать эту форму. Я надеюсь, что мои строения рассматриваются не как принадлежность какому-то стилю, а как свободный взнос в актуальные проблемы общества».

Как-то он сказал о себе: «Я сам не принадлежу к архитекторам, которые строят себе самим музеи. У меня немного зданий. Но я построил много воздушных замков». Но ведь без таких воздушных замков в реальном мире не бывает прогресса».

Тадеуш Кантор (1915-1990) был когда-то назван «самым глобальным из польских художников и самым польским из художников». Уже при жизни одни считали его гением, а другие называли мистификатором. Сегодня никто не сомневается, что он был одним из величайших творцов искусства ХХ века – хотя по-прежнему трудно объяснить, в чем заключался феномен его воображения. Будучи универсальным художником – живописцем, сценографом, поэтом, актером, перфомером – мировую известность он приобрел как человек театра. Главным детищем Кантора был театр Cricot 2; в котором создал немало шедевральных спектаклей.

Центр документации искусства Тадеуша Кантора Cricoteka существует с 1980 года и был основан по инициативе самого художника. Изначально он помещался прямо в театре Cricot 2. В 2005 году возникла идея реконструкции зданий бывшей электростанции на берегу Вислы для создания здесь новой штаб-квартиры музея. В 2006 на международном архитектурном конкурсе было отобрано два польских архитектурных бюро– Wizja и nsMoonStudio, которые совместными усилиями и осуществили проект. 12 сентября 2014 года состоялось торжественное открытие новой штаб-квартиры музея Cricotekа.

Здесь хранится уникальная коллекция из нескольких сотен объектов и костюмов, созданных для спектаклей театра Cricot 2, чертежи и проекты Кантора, видеозаписи, фотодокументация, и, наконец, тысячи отзывов, критических статей и исследований на разных языках в газетах, журналах и книгах со всего света – реакция на многочисленные гастроли Тадеуша Кантора и его актеров, и эта часть собрания постоянно расширяется и пополняется. Таким образом, Cricoteka совмещает функции архива, музея, галереи и научного центра.

По мысли авторов проекта художественный образ музея выражает поиск индивидуального пути в творчестве. Архитекторы постарались отразить свойственную перформативному искусству проблематику пересечения границы между актером и зрителем, между творцом и созданием, вовлекая каждого посетителя в коллективную игру. Чтобы попасть в музей посетитель должен подняться сначала на планшет сцены – новое здание представляет собой фактически огромную театральную коробку, внутри которой старая электростанция превращается в театральную декорацию. Пейзаж с Вислой и ее берега также присутствуют на этой «сцене» в виде зеркального отражения, а то, что потолок еще их и переворачивает «с ног на голову», предлагает новый мотив для творческой реализации – это то самое «столкновение», которое согласно творческому методу Кантора позволяет создавать новое из хорошо известных элементов окружающей действительности.

Характерная форма и фактура здания музея, декорированного перфорированными листами металла, стала доминантой в панораме набережной. Масштаб постройки найден таким образом, что она снижает негативное влияние на окружение недавно построенных неподалеку высотных зданий, переводя их из статуса акцентов в фоновый режим.
Пространства нового музея на берегу Вислы – как внутренние, так и открытые – предназначены для проведения спектаклей, выставок, шоу, хэппенингов и перформансов, что предлагает новые возможности для самореализации и времяпрепровождения жителям Кракова и его гостям.

Официальные сайты архитектурных бюро: wizja.krakow.pl, moonstudio.com.pl